Тревога редко живёт одна. Чаще всего под ней кто-то ещё. Страх, стыд, вина, утрата. Тревога – как крышка кастрюли, которую прижали сверху, чтобы ничего не вылилось. А внутри всё кипит
Бессознательное клиента может вступать в диалог с моим задолго до сессии через телесные ощущения, навязчивые мысли, сны. Это не эзотерика, не волшебство это часть того, что мы в психологии называем переносом и контрпереносом, только не в классическом виде, а в более тонкой, полевой форме. Когда сессия ещё не началась, а контакт уже установлен потому что внутренние процессы клиента начинают «звучать» во мне
Что, если быть «настоящей» — это значит всегда страдать? Сказки детства нередко учат нас боли. Но их можно рассказать иначе — чтобы стать чувствительной и сильной, а не беззащитной
Разрыв между Илоном Маском и Дональдом Трампом — это не просто ссора. Это столкновение титанов. Два амбициозных хищника, привыкших диктовать правила, теперь не могут ужиться в одном пространстве. И если вам близка эволюционная метафора, то это схватка двух альфа-самцов. И она неизбежно приводит к краху союза
Наша задача была не «лечить» тревогу. А помочь ему развернуться к самому сценарию. Увидеть его и задать вопрос: а кто это всё придумал и можно ли это «перепридумать»? Это и есть сказкотерапия. Не про волшебников. А про глубинную структуру личности. Про архетип, который человек выбрал, чтобы выжить
Она спрашивала, не появился ли кто-то у меня другой? Я молчал. Я бы с радостью сказал «да». Потому что это хотя бы объяснение. Но дело не в этом. Я просто не хочу. Я начал гуглить: «асексуальность», «депрессия и секс», «травма и либидо». Чем больше читал, тем страшнее становилось
Оказывается, моя злость — это не про сына. Это я в детстве ору на себя же, когда меня не защищали. Когда я кричал: «Пап, не надо!» — и получал ремнем. Или когда мама говорила: «Не беси его, это ты довел»
Муж в отъезде. Я на дне рождения подруги. Бармен. Классический случай: разговоры, касания, шот за шотом. До: раздражение от скуки. От ощущения, что никому не интересна. Во время: азарт. Волнение. Уверенность, что делаю что-то «не так». После: ничто
Он ищет зажигалку — я ее спрятала в ящик с бельем. Он надевает рубашку — а я заранее выдернула одну пуговицу. Не отрывая, а как будто случайно. Он хмурится. Ищет. А я смотрю. И чувствую, что я — есть. Что он обо мне думает. Пусть на секунду. Пусть с раздражением. Но думает. Это ведь тоже внимание. И если честно, это — лучшее, что я получаю за всю неделю
Мой первый срыв был в 18. Тогда я съела полторта руками — прямо из коробки, на кухне, ночью. Потом стояла в душе сорок минут и терла кожу до красных пятен. Было ощущение, что я грязная. Что тело предало меня, и я его наказала. С тех пор все по кругу. Голод. Контроль. Срыв. Страх. Обещание начать сначала. И — снова…
Я записался на супервизию не потому, что не знал, что делать с клиентом — наоборот, я знал, что делаю все правильно. Именно это и насторожило
Мужчина должен. Мужчина должен. Мужчина должен. Эти слова у меня в голове звучат как дефолтная мелодия старого мобильника — бесконечно раздражающе и никак не отключается
Я начал сомневаться в себе. Перебрал все: темп, формат, язык, перенос. Подумал, может, ей не подходит терапия. Или я не подхожу. А может, она просто слишком хорошо научилась выживать. Настолько хорошо, что терапия для нее — еще один проект: “прокачать себя”
Вам кажется, что брак зашел в тупик?
Я знаю, что через пару недель Анну накроет по-настоящему. Так всегда бывает. Организм адаптируется к новой реальности, мозг привыкает жить без привычной дозы дофамина — но потом наступает откат. Это случается в 3 часа ночи. Она пишет мне в мессенджер, хотя мы так не договаривались: «Простите. Я снова с ним»