Пугающая тишина: эмоциональный дневник в работе с внутренним состоянием

Я просыпаюсь в девять. Почти всегда в девять. Без будильника, просто по инерции. Это как у старых собак — даже если их не звать, они все равно приходят на кормление. Мозг мой, видимо, все еще считает, что у нас офис через час.

Первое ощущение после пробуждения — не тревога и не облегчение, а... пустота. Ни хорошая, ни плохая. Просто пустота. Состояние чистого, серого фона. Без эмоций. Без мыслей. Без даже желания встать. Я медленно тянусь за телефоном, хотя знаю, что там ничего нет. Лента, которую я уже видел. Сообщения, на которые отвечать не хочется. Мир живет, бежит, орет, а у меня внутри — тишина.

Кофе. Всегда один и тот же: черный, крепкий, без сахара. Раньше я делал его на автомате, чтобы потом выпить на ходу, по дороге в метро. Сейчас — пью сидя. Но все равно на автомате. Вкус не чувствуется.

Я уволился два месяца назад. Просто встал однажды в переговорке и понял: не могу больше. Не хочу. Слово «надо» стало звучать как приговор. Я смотрел на коллег — хорошие, усталые люди, которые играют в «бизнес». Говорят «бренд», «вовлеченность», «переговорим с креативом». И все это звучит как реклама обезболивающего. Я сидел и думал: это че, я до пенсии буду вот так? Эти презентации, эти статусы в «трекере», эти фальшивые улыбки, когда ты говоришь, что «рад фидбэку» — хотя тебе хочется разбить ноутбук об стену. Я не истерил. Просто написал заявление и ушел с чувством, будто сбросил бетонный рюкзак.

В первую неделю была эйфория. Я гулял, спал до обеда, ел что хочу. Казалось, жизнь началась заново. Я даже списался с какой-то девушкой из тиндера — мы пошли в бар, выпили, у меня стояло, я был живым.

А потом — все. Как будто выключили свет.

Я начал замечать, что ни одно действие не приносит удовольствия. Фильмы — неинтересны. Секс — пустой. Еда — как бумага. Встречи с друзьями — в тягость. Разговоры все однотипные: «Ну ты че, как там, отдыхаешь?» Они шутят, мол, ты в отпуске. Но отпуск — это когда ты куда-то уехал, сменил обстановку. А я остался. Просто выключился. Я сижу дома. Гуляю иногда, чтобы не завоняться. Не читаю. Не рисую. Не работаю. Не планирую. Не строю. Не двигаюсь.

Мама звонит каждую неделю.

— Ты чем занимаешься?
— Думаю.
— О чем?
— О жизни.
— Артем, хватит дурака валять. Надо что-то делать. Мужчина должен быть в движении.

Мужчина должен. Мужчина должен. Мужчина должен. Эти слова у меня в голове звучат как дефолтная мелодия старого мобильника — бесконечно раздражающе и никак не отключаются. А я ничего не должен. Я просто хочу, чтобы от меня все отъ**ались.

Иногда мне кажется, что я умер. Но тело осталось. Оно встает, моется, надевает штаны. Просто чтобы не было стыдно. Я не пью, не курю, не разрушаюсь. Я просто не живу. Очень аккуратное, внешне приличное замирание. Вот такой я человек сейчас: вымытый, выбритый, тихо умирающий в квартире с белыми стенами. И в какой-то момент я понял: сам не выберусь. Не потому что не могу. А потому что не хочу. Потому что не вижу, зачем.

Тогда я и записался к психологу. Без иллюзий. Без запроса. Просто потому, что если не сказать кому-то, что я исчез — боюсь, что сам об этом забуду. 

Первые сессии я сидел как на кастинге: ровно, спокойно, местами остроумно.

 — Нет, у меня не депрессия.
 — Нет, я не страдаю.
 — Да, у меня есть деньги, все нормально.

 Я приходил и рассказывал о себе, как будто сдавал квартиру в аренду: светлая, некурящая, без животных, все работает. Только вот внутри этой квартиры никто не живет. Психолог не торопил. Иногда молчал так, что мне хотелось сбежать.
 И вот на третей сессии я понял: его молчание — не про равнодушие. Оно, наоборот, как будто говорит: я здесь, я выдержу тебя любого. Это было невыносимо. Я не привык, чтобы рядом кто-то просто есть, не требуя от меня ничего.

На четвертой неделе я начал копать глубже. Сам. Не потому что надо, а потому что почувствовал: что-то внутри хочет выйти. Медленно, осторожно. Без шума.

Вспомнился дед. Он умер три года назад. Но всплыл — неожиданно. Я сидел на кухне после сессии и вдруг вспомнил, как мы с ним молчали. Я был подростком, раздраженным, взвинченным, а он — просто рядом. Не трогал. Не воспитывал. Не говорил, что мне надо «взять себя в руки». Просто сидел и ел сушки. Это была единственная форма любви в моей жизни, где меня не дергали.

Я понял, что с его смертью ушло ощущение, что я могу быть собой. Не хорошим, не продуктивным, не удобным — просто собой. И это воспоминание разрезало тишину внутри. Я вдруг осознал, как сильно мне этого не хватает. Не похвалы. Не советов. Не карьерных ориентиров. А просто — молчаливого признания: ты есть, и ты ок. 

Однажды я пришел на сессию и сказал: "Мне кажется, все, что я делал в жизни — было не моим. Учился — чтобы радовались родители. Работал — чтобы гордились друзья. Общался — чтобы не быть один. Даже внешность — результат не желания, а страха быть непринятым". В тот день я впервые почувствовал внутри себя что-то похожее на боль. Не острую, а тяжелую, оседающую. Как будто где-то на дне меня лежит старое, ржавое ведро с камнями, и я наконец-то к нему прикоснулся.

Потом стали всплывать штуки, которые я раньше от себя прятал. В один из вечеров включил музыку, под которую когда-то рисовал. Рука сама потянулась за блокнотом. Я провел линию. Потом еще одну. Это был не шедевр, просто каракули. Но в этих каракулях я почувствовал странное удовольствие. Не как достижение. А как прикосновение к чему-то родному.

На следующий день я пошел гулять без телефона. Просто шел. Без цели. Не чтобы сжечь калории, не чтобы «разгрузить голову», а просто так. Это было непривычно. В голове крутились фразы: «Зачем?», «Это трата времени». А я шел. И впервые за долгое время дышал по-настоящему.

На седьмой сессии я сказал:

— Я не хочу возвращаться к прежней жизни.

 И сразу испугался этих слов. Потому что если не туда — то куда?

Я начал слышать себя. Иногда это были не слова, а просто ощущения. Например, раздражение, когда мне говорят: «Ты же умный, найдешь себя». Или тоска по утру без плана. Или неожиданное желание лечь на пол и ничего не делать. Это были сигналы. Я учился их не игнорировать.

Терапия не дала мне четких ответов. Она просто освободила место. Освободила меня от себя-бывшего. Я все еще не знал, чего хочу. Но уже точно знал: я не хочу назад.

Со временем я заметил, что стал меньше проверять телефон. Реже зависать на новостях, в переписках, в ленте с чужими жизнями. Просто перестало быть важно, кто где обедает и кто на чем зарабатывает. Мое внимание как будто начало возвращаться в тело. Я стал дольше пить кофе. Слушать, как скрипит пол, когда я хожу босиком. Стал чувствовать, когда мне жарко, а когда просто тревожно. Это звучит как бред, но я реально не знал, когда мне холодно, а когда просто злюсь. Все раньше было одним комом.

Однажды на сессии я сказал:

— Мне все еще нечего делать. Я не нашел себя. Я как будто начал быть в этом дне.

Психолог посмотрел на меня с таким видом, будто уже давно этого ждал. И тогда он предложил технику. Очень простую.

— Как тебе идея, вести дневник состояний? Каждый вечер — одно предложение. Без анализа. Просто: что ты чувствовал сегодня больше всего и что бы хотел чувствовать. Не для памяти. Не для смысла. А чтобы настроиться на себя. 

Сначала я отнесся скептически. Я же не девочка из сериала, чтоб вести дневничок. Но согласился. Первую неделю писал сухо:

•   «Был раздражен.»
•   «Ничего не чувствовал.»
•   «Устал без причины.»
•   «Было тревожно без внешнего повода.»
•   «Хочется исчезнуть.»

Но на шестой день вдруг написал:

• «Было спокойно, когда смотрел на лужу под  фонарем.»

И эта фраза... осталась во мне. Я перечитал ее несколько раз. Там не было смысла. Но было состояние. Нечто настоящее. Без внешнего повода. И я понял: вот оно. Не свет, не катарсис — но тонкая, почти незаметная нитка, по которой можно идти.

Следующие записи стали чуть живее.

•  «Ощутил легкость, когда выкинул старую  футболку.»
•  «Испугался звонка от мамы, но не взял  трубку. И ощутил свободу.»
• «Заплакал без причины. Потом стало  легче.»
• «Было приятно, когда собака обнюхала  мою ногу на улице.»

Я начал чувствовать себя, не анализировал. Просто замечал. Это не было похоже на великий прорыв. Скорее, на настройку ушей: в комнате, где всегда был шум, ты вдруг начинаешь слышать, как капает вода в кране. И понимаешь, она капала всегда. Просто ты был слишком занят, чтобы это заметить.

Работать я по-прежнему не начал. Но перестал считать это провалом. Иногда ловлю себя на том, что думаю о проектах. Не как раньше «что монетизировать», а скорее: «что мне было бы интересно попробовать». Это пока не действия. Но это уже движение. Я больше не гоню себя в карьеру, в эффективность, в «мужик должен».

И мне нравится быть человеком, который чувствует. Пусть не всегда. Пусть иногда с запозданием. Но чувствует. Это — моя новая работа. Не оплачиваемая. Но очень живая.