Зачем мне секс? Техника: «разговор со стыдом»

Мне 33, работаю дизайнером. В целом все нормально: доход стабильный, квартиру снимаем с девушкой, уже три года вместе. Она — умная, красивая, внимательная. И я вроде люблю. Ну... наверное. Не уверен. Вру, вообще не уверен.

Психологу сказал прямо:

 — Мне не хочется секса. Уже давно.

 Он кивнул. Я ждал, что он как-то отреагирует, а он просто сказал:

 — Расскажите подробнее.

А подробнее — нечего особо. Я никогда особо и не хотел. В подростковом возрасте просто делал, потому что как все. Сперва мастурбировал, потом спал с девушками. Но это всегда было как через стекло. Вроде ты участвуешь, но внутри — пусто. Или не пусто, а как будто кто-то другой делает, не я.

Первые пару лет с Катей я просто выполнял функцию. Прелюдии, ласки, ну, все как в руководстве. Ей нравилось, она говорила: «Ты такой внимательный». Я думал: «Вот, наконец, я нормальный». Я даже немного гордился собой, но в какой-то момент начал избегать. Сначала устал. Потом просто не хотел. Потом начал засыпать до того, как она переоденется.

 Она говорила:

 — Ты меня больше не хочешь?

 Я отвечал:

 — Просто стресс. Устал.

Она спрашивала, не люблю ли я кого-то еще. Я молчал. Я бы с радостью сказал «да». Потому что это хотя бы объяснение. Но дело не в этом. Я просто не хочу.

Я начал гуглить: «асексуальность», «депрессия и секс», «травма и либидо». Чем больше читал, тем страшнее становилось.

— Вы когда-нибудь хотели? — спросил психолог.

 — Наверное. Но как будто... просто делал то, что от меня ждали.

 — А откуда вы узнали, что от вас этого ждут?

 — Ну, в смысле... порно, друзья.

 — А в семье о сексе говорили?

 — У нас дома даже слово «поцелуй» звучало как неуместное.

Он снова кивает. Спокойно, не осуждающе.

 — А как мама относилась к телу?

 — Она вечно шипела: «Не трогай себя! Ты что, извращенец?»

 — Сколько вам тогда было?

 — Девять.

После той фразы я впервые по-настоящему ощутил, что не просто не хочу. Я — боюсь.

На седьмой сессии я впервые всерьез задумался, как давно перестал ощущать свое тело. Я всегда жил в голове. Там — логика, схемы, дизайн, функции. Там все понятно. А тело — это какая-то странная, ненадежная штука, от которой только проблемы. Оно потеет, хочет, болеет, дрожит. Я с ним на «вы».

Я даже спортом занимаюсь четко, по пульсу, по плану. Ни капли удовольствия. Максимум — контроль. Мышцы есть, желания — нет. Мне казалось, что это нормально. Что я просто рациональный. А потом терапевт предложил сделать простое упражнение: сесть, закрыть глаза и почувствовать, где в теле что-то происходит. Ничего не произошло.

Вообще ничего. Тишина. Пустота. Как будто я внутри — бетон.

Я стал вспоминать, когда последний раз чувствовал, что тело мое, что оно — я. И не смог. Ни одного момента, где мне было бы комфортно внутри себя.

Все, что я помнил, это как в 13 лет проснулся с эрекцией, испугался до полусмерти, пошел в ванну, тер себя мочалкой, пока не стало больно. Как потом вычитал в каком-то церковном буклете, что «похоть это грех», и еще полгода засыпал, прижав крестик к груди, чтобы «не думать про пошлое». Я даже не знаю, был ли у меня вообще свой сексуальный опыт. Не механика, не картинка из порно, не то, что «нужно сделать» партнерше, а именно свое. Чтобы я хотел. Чтобы мне было приятно.

После этих сессий я стал смотреть, как мужчины говорят про сексуальность, про удовольствие. И ловил себя на зависти. Они — живые. А я — в тени. Как будто есть жизнь, где люди флиртуют, касаются, хотят, дышат. И есть я, который просто тихо исчезает. Катя уже почти не спрашивает. Иногда касается и я вздрагиваю. И она сразу убирает руку. Мне от этого плохо. Не потому что я не хочу. А потому что я даже не умею понять, хочу ли.

На десятой или одиннадцатой сессии я уже почти не удивлялся тишине внутри себя.

Раньше злился. Хотел взломать, продрать, дожать. Теперь же просто смотрел. Как на недостроенный дом, в котором все еще пахнет сыростью, штукатуркой, страхом.

— У вас много злости на себя, — говорит психолог. — Как будто вы обязаны все чувствовать «правильно».

 — Потому что я устал быть пустым. Мне стыдно, что я не хочу.

 — А если мы попробуем поговорить с той частью вас, которой стыдно? Можно попробовать внутри представить, будто в вас живут разные части. Есть часть, которая хочет, чтобы ты был «нормальным мужиком». Есть та, которая боится. Есть та, которая прячется. Давайте так, — говорит. — Вы сядьте, закройте глаза. Представьте, что перед вами сидит тот, кто вечно твердит: «Ты не такой. Ты грязный».

Я сажусь. Молчу. Потом вижу его. Он — не я. Он старше. Холодный. Сидит, сложив руки. Говорит, не глядя в глаза:

 — Ну что, опять ты. Размазня. Чего ты добился? Даже секса не хочешь. Мужик называется.

Я сижу, и внутри поднимается тошнота. Знакомая. Вонючая. Ржавая. Я слышал этот голос в детстве. Только он был маминым. Все, что я думал о себе — «неправильный», «вялый», «стыдный» — это были не мои слова. Это были чужие. Просто я проживал их так долго, что перепутал с собой.

Психолог говорит тихо:

— А теперь попробуйте отреагировать. Не вслух. Просто внутри. Ответьте ему так, как хочется.

Я вдруг думаю: «А если бы рядом сидел мой сын? Или племянник? И кто-то говорил бы ему, что он — пустышка? Я бы что — тоже молчал?»

И впервые в жизни я говорю этому голосу:

— Заткнись.

Я чувствую, как внутри сжимаются плечи. Как сердце стучит. Это страх, но живой. Не буду рассказывать что происходило дальше, но эта сессия стала для меня ключевой.

После нее я вышел на кухню. Катя что-то резала на доске, мельком посмотрела на меня. И я впервые за много месяцев сам подошел и страстно обнял ее. Мы не занимались сексом в ту ночь. Но это уже был сдвиг. Маленький. Почти незаметный.
Иногда все еще хочется закрыть глаза, выключить чувства. Но я вспоминаю: во мне живет не пустота. А часть, которую много лет заставляли молчать.

Я не знаю, каким я стану в результате работы с психологом. Не знаю, будет ли у меня желание, страсть, тепло. Но теперь я знаю: я не сломан. Я просто учусь слышать себя, а не тех, кто кричал в моей голове.