Нейроотличие в парламенте: кейс Марины Безуглой и общественная реакция

В июле 2025 года народная депутатка Украины Марина Безуглая публично заявила, что у неё диагностирован синдром Аспергера — одна из форм расстройства аутистического спектра (РАС). Её пост в Facebook стал ответом на волну критики, вызванную её поведением во время выступления в сессионном зале парламента.

Это признание вызвало широкий общественный резонанс: от слов поддержки и понимания — до откровенных насмешек, стигматизации и новой волны дискриминационных комментариев.

Этот случай открыл важное общественное окно: на что способна публичная персона с нейроотличием? Как общество реагирует на такие признания? И почему стигма до сих пор перевешивает эмпатию?

Что произошло: заявление и его контекст

В конце июля 2025 года народная депутатка Марина Безуглая, бывшая заместительница главы Комитета Верховной Рады по вопросам национальной безопасности, обороны и разведки, публично сообщила, что у неё диагностирован синдром Аспергера — одна из форм расстройства аутистического спектра (РАС).

Её заявление прозвучало в ответ на волну критики после выступления в Верховной Раде — резкого, эмоционально сдержанного и, по мнению некоторых коллег, «некорректного». Пост с формулировкой «Я не эмоциональна. Я — другая. И да, у меня синдром Аспергера. Это не делает меня хуже» появился в Facebook 26–27 июля 2025 года — сначала в виде комментария под обсуждением, а затем и как отдельная публикация.

В последующие дни в соцсетях начали стремительно распространяться комментарии, мемы, шутки и откровенно хейтерские посты, в которых синдром Аспергера превращали в синоним «отсутствия сочувствия» или «неадекватности».

Такая реакция обнажила глубоко укоренённую стигму в отношении психического здоровья и нейроотличия — стигму, которая до сих пор существенно влияет на формирование общественного мнения в Украине.

Что такое синдром Аспергера?

Синдром Аспергера — это форма расстройства аутистического спектра (РАС), которую раньше считали отдельным диагнозом, но сегодня классифицируют как один из вариантов аутизма без интеллектуального дефицита или задержки речевого развития. Это состояние характеризуется трудностями в социальной коммуникации, склонностью к буквальному мышлению, фиксированием на узких интересах, высокой чувствительностью к сенсорным раздражителям и, нередко, нестандартным стилем общения.

В отличие от классического аутизма, когнитивное развитие при синдроме Аспергера, как правило, не нарушено. Многие люди с таким диагнозом обладают высоким уровнем аналитического мышления, вниманием к деталям, системностью и последовательностью — это так называемые сильные стороны нейроотличия, которые могут стать ресурсом в науке, технике, искусстве или управлении.

Общественная реакция: между поддержкой и предубеждением

Несмотря на то что часть пользователей социальных сетей выразила поддержку Марине Безуглой и поблагодарила её за откровенность, общий тон публичной дискуссии оказался тревожным. Среди многочисленных реакций — насмешки, сомнения в диагнозе, требования «уйти из политики», «лечиться» или просто «замолчать».

Это типичный пример эйблизма — дискриминации на основе психических или когнитивных особенностей. Показательно и то, что даже некоторые публичные эксперты и политики избегали открытых комментариев, опасаясь ассоциаций с «психиатрическими отклонениями».

На этом фоне возникает принципиальный вопрос: имеет ли человек с диагнозом аутизма право на публичную деятельность? Обязана ли она объяснять свою инаковость, чтобы сохранить легитимность в глазах общества?

Мировой опыт: нейроотличие в политике

В разных странах мира всё чаще появляются политики, общественные деятели и активисты, которые открыто говорят о своём аутизме или других формах нейроотличия. Это формирует новый дискурс — не об «ограничениях», а об инклюзии, потенциале и праве быть другим.

Так, Грета Тунберг, всемирно известная экоактивистка из Швеции, публично заявила о своём диагнозе аутизма, назвав его своей «сверхсилой». Её откровенность помогла миллионам людей по всему миру лучше понять нейроотличие и преодолеть распространённые предубеждения.

В Великобритании депутатка парламента от Консервативной партии Паула Маклиф, которая имеет диагнозы аутизма и СДВГ, активно выступает за права нейроотличных людей. Её парламентская деятельность направлена на улучшение доступа к образованию, здравоохранению и социальным услугам для этой группы.

В Исландии депутатка Альтинга Þórhildur Sunna Ævarsdóttir поддерживала ряд инициатив в защиту прав людей с аутизмом и другими нейропсихиатрическими состояниями. В США Джон Маршалл, член школьного совета округа Кобб в штате Джорджия, является одним из немногих избранных должностных лиц, которые открыто идентифицируют себя как аутичные.

Хотя публичные фигуры с нейроотличием до сих пор нередко сталкиваются с предубеждением, их примеры меняют представления о границах возможного. Их открытость помогает разрушать стигму и показывает: нейроотличие не является препятствием для лидерства, ответственности и активной гражданской позиции.

Профессиональный комментарий: что важно знать о синдроме Аспергера

Синдром Аспергера — не болезнь, которую нужно лечить. Это форма нейроразвитийной особенности, которая не исключает работоспособности, лидерского потенциала, высокого интеллекта, способности к эмпатии или ответственности. В то же время, она может затруднять социальные взаимодействия и вызывать дистресс в среде, которая не учитывает особенностей восприятия и коммуникации.

Как отмечает психиатр Андрей Коваль, синдром Аспергера — это «иная нейропсихологическая конфигурация»:

«Это не дефицит — это отличие. Человек с синдромом Аспергера может быть блестящим стратегом, глубоким экспертом, но ему трудно считывать социальные намёки или поддерживать small talk. В благоприятной среде такие люди реализуют колоссальный потенциал — в неблагоприятной сталкиваются с тревожностью, выгоранием, депрессией».

Психологическая поддержка и подход к РАС

Помощь людям с расстройствами аутистического спектра (РАС), в том числе взрослым, может включать:

• индивидуальную или групповую психотерапию;
• тренинги социальных навыков;
• сопровождение в сфере трудоустройства (применение нейродивергентных практик);
• при необходимости — медикаментозную терапию при сопутствующей тревожности или депрессивных состояниях.

Не менее важно — повышение осведомлённости среди работодателей, представителей государственных учреждений и педагогов. Инклюзивность начинается с понимания — и именно знание создаёт условия для безопасной среды.

Публичное признание Марины Безуглой стало лакмусовой бумажкой для украинского общества. Оно показало: даже в 2025 году тема психического здоровья и нейроотличия остаётся табуированной, малоосмысленной и, местами, токсичной.

В то же время, это признание открывает возможность: начать серьёзный разговор о нейроотличиях, внедрить инклюзивные практики в политику, образование, медиа. Потому что публичные лидеры с синдромом Аспергера — не исключение. Они были, есть и будут. И наша задача как общества — не клеймить, а понимать.