Сказкотерапия в работе с эректильной дисфункцией

Сессия начинается с опоздания на семь минут. Не то чтобы критично, но для Артема нехарактерно. Обычно он пунктуален. Сегодня нет. Значит, что-то внутри происходит.

— Опять то же самое, — говорит, он, зайдя на сессию.

Я не тороплю. Даю пространство. Артем рассказывает про свою новую женщину. Хороший вечер, отличный секс, но вот тут как раз и начинает отыгрываться привычный сценарий. Первый раз все работает как надо. Всегда.
На второй, третий и следующие, тело гаснет, а физическое возбуждение уходит. Психически он хочет секса, но тело как будто отказывается работать.

— В какой именно момент ушло возбуждение? Отследил на этот раз? — спрашиваю я.

— Когда начал обращать внимание на то, как лежит моя рука, как я дышу. Что она обо мне думает.

Ушул в наблюдателя, отмечаю я. Типичная диссоциация. Артем был не в теле, а как будто снаружи себя. Такой контроль убивает возбуждение. Я смотрю на него и думаю, что это все напоминает какой-то спектакль. Первая сцена эффектная. Там не надо быть настоящим. Там надо быть ярким. А потом начинается второй акт. Там зритель приглядывается. Уже нужна глубина. Именно в этот момент Артем как будто сходит со сцены. После каждой такой «неудачи» Артем заканчивает отношения и так по кругу снова и снова. Как только отношения начинают хоть немного развиваться… занавес.

Артем был профессиональным актером и возможно поэтому мне пришла метафора с театром. Она точно отражала то, что происходило с ним не только в личной, но и профессиональной жизни. Регулярные вторые планы, разовые роли и ни одной главной или долгосрочного контракта. Мы уже пробовали много чего, но классические методы не работали.

У меня начало складываться ощущение, что мы все время смотрим не туда. Вернее, смотрим слишком узко. Мы говорим о тревоге, контроле, телесной отстраненности, симптоме. Но картина была гораздо шире. В этот момент я понял: это не просто «проблема с возбуждением». Это повторяющаяся история, сюжет с четкой структурой и предсказуемым финалом. А значит - уже нарратив. Сценарий. Сказка. Просто взрослая.

Даже отношения с женщинами по четкой драматургической структуре: завязка (новая встреча), кульминация (первый секс, яркий, уверенный), провал (вторая попытка, тело гаснет), развязка (отстранение, уход, конец связи). Повторить можно с любой новой партнершей. Результат будет одинаковый.

Это взрослая, архетипическая история, где герой обречен повторять один и тот же путь, пока не осознает, что он не в своем сюжете. Проблема была не в том, как он играет, а в том, какую роль выбрал. Или, скорее, какая была ему однажды предложена и принята как единственно возможная.

По сути, Артем жил в архетипе героя, который должен быть безупречным. Это очень распространенный миф, особенно у тех, кто в детстве усваивал: любовь нужно заслужить. Ошибся, облажался, расслабился и сразу стал невидимым. Это не обязательно травма в классическом понимании. Иногда достаточно систематической условности в отношениях: мама отворачивается, если ты не на высоте, папа хвалит только за пятерки, близость наступает только тогда, когда ты успешен.

Такие дети вырастают в тех, кого все любят пока они блестят. Они быстро учатся быть харизматичными, эффектными. Их главный навык производить впечатление. Но это же становится ловушкой. Потому что реальная близость не про впечатление. Она про бытие.

И здесь тело - единственное, кто говорит правду. Оно выходит из игры, когда история становится небезопасной. Когда приближается риск быть настоящим. Потому что настоящий — значит потенциально отвергнутый.

В истории, в которой живет Артем, герой не имеет права быть слабым. У него нет второй попытки. Он обязан держаться до победы.

Когда я мыслю в терминах архетипа, мне становится проще понять, куда идти. Мы не можем работать с симптомом напрямую. Он не слушает. Потому что его задача не мешать, а защищать. Проблема была не в том, что у Артема «не встает как надо». Проблема в том, что он не может позволить себе облажаться. Значит, наша задача была не «лечить» тревогу, а помочь ему развернуться к самому сценарию. Увидеть его. И задать вопрос: а кто это все придумал и можно ли это «перепридумать»?

Это и есть сказкотерапия. Не про волшебников. А про глубинную структуру личности. Про архетип, который человек выбрал, чтобы выжить. И который теперь мешает ему жить. И Артем, как человек, мыслящий в терминах ролей, историй, сцен именно тот клиент, с кем можно говорить этим языком.

Следующая сессия начинается как обычно.

— Я думал про то, что ты сказал. Про сценарий, в какой истории вообще живу.

Артем начал мыслить нарративно. Это значит, он начал отделять себя от той роли, которую считал собой. Для клиентов с нарциссической уязвимостью — а у Артема она именно такая, маскирующаяся под иронию, это огромный сдвиг: впервые не срастись с образом, не защищать его, а поставить под вопрос. Не "почему я такой", а "а я вообще это кто?"
— Я все время как будто должен соответствовать какой-то норме.

Наши нормы не возникают сами по себе. Они оформляются культурным кодом. Семьей, медиа и особенно детскими историями, через которые мы впервые начинаем познавать мир шире.

— Вспомни, пожалуйста, какие сказки ты любил в детстве?

Вопрос непривычный, но Артем честно думает.

— «Щелкунчик». Очень его любил. Особенно сам момент превращения. И когда Клара начинает видеть, что он не просто игрушка. И еще… «Малыш и Карлсон». Хотя я его боялся, Карлсона. Но и завидовал.

Щелкунчик — это архетип скрытого избранного. Тот, кого сначала не замечают, но в критический момент он раскрывается. Это может говорить про подавленную силу, нуждающуюся в признании. А Карлсон — анархичный трикстер, которому позволено все, потому что он не настоящий. Фигура свободы и одиночества в одном флаконе.

— А в подростковом возрасте? Фильмы, книги, сериалы?

Артем оживляется. Говорит, что засматривался «Человеком-пауком». Прямо до слез, говорит, первый фильм задел как личное. Не из-за суперсилы, а из-за двойной жизни. Из-за постоянного чувства, что ты что-то скрываешь.

Артем жил внутри архетипа одинокого героя, который никому не может довериться полностью. Который должен все вытянуть сам. Который носит маску и живет с мыслью, что если маска спадет, то все рухнет.

Я не тороплюсь озвучивать это. Слишком легко свалиться в "я тебе все объясню".

Вместо этого, предлагаю простую практику.

— Артем, мне хотелось бы, чтобы ты на этой неделе обращал внимание когда смотришь фильм, читаешь что-то, даже мемы, спрашивай себя: «Кто я в этой истории? Какую роль я себе присваиваю?» Не анализируй. Просто чувствуй, тянет или отталкивает. Если чувствуешь притяжение, значит, этот архетип внутри тебя активен. А дальше только один вопрос: «Хочу ли я в нем жить?»

На следующей сессии Артем говорит, что смотрел сериал «The Bear» (The Bear — история о талантливом шеф-поваре Карми, который после самоубийства брата возвращается из мира высокой кухни спасать семейную закусочную в Чикаго. Это рассказ об его борьбе с хаосом на кухне, внутренними травмами и сложными отношениями с командой. В центре — темы утраты, стресса, перфекционизма и семейных уз - прим. ред). Что влюбился, не мог оторваться. Главный герой не идеален, не справляется, но все равно остается. И у него наконец настоящая команда. Где его уважают, даже если он не вытягивает.

— Я впервые захотел быть не героем. Не тем, кто все тащит, — завершает он.

Финал этой психологической работы, не волшебный секс. Это первый случай, когда Артем не сбежал. Был контакт. Было напряжение. Было «не получилось». Но он остался. И со временем это «остался» переросло в отношения.

Иногда сценарий можно не переписывать, а просто выйти из него и выбрать другой. Так начинается новая история. Не про героя, а про человека. Живого, ошибающегося, принятого.