Быть Джеймсом Бондом. Кино и нарциссическая проекция

Каждый зритель видит свое собственное кино, хотя все мы, вроде бы, смотрим одни и те же фильмы. Во время сеанса кинозритель проецирует на экран свои собственные чувства, фантазии и желания, воспринимая фильм как отражение самого себя. 

Но при всей нашей любви к кино, к великим и не очень фильмам, режиссерам и актерам, важно понимать и помнить о том, что нарциссическая проекция на кино, как и на любой другой объект, является искажением реальности. Восприятие фильма должно быть критичным и осознанным, а не основанным на проекции собственных комплексов и желаний. Истинная ценность искусства, в том числе искусства кино, видится в способности вызывать у зрителя новые мысли и чувства, стимулируя более глубокое понимание окружающего мира.

Почувствуй себя героем

В фильме, как в зеркале, зритель видит отражение своих желаний, фобий, идеалов или амбиций. На самом деле, это положительный момент: кино, как инструмент для самоутверждения, укрепляет самооценку зрителя. Таким образом любовь к кино может выступать защитным механизмом, но в то же время очень удобным и недорогим способом ухода от реальности, погружения в вымышленный мир, где все подчинено зрительским желаниям. Такой тип киномании, конечно же деструктивен.

Нарциссическая проекция может проявляться в разных формах. Например, фильм может стать объектом идеализиации, когда мы восхищаемся кинолентой как произведением искусства, которое воспринимается как отражение эстетических, философских или политических концепций, близких зрителю. Стоит признать, что киноэрудиция выступает одним из кратчайших интеллектуальных способов повышения собственной значимости в глазах других. Автор не даст соврать.
Самый распространенный вариант – отождествление зрителя с главным героем ленты. Чаще всего объектом нарциссической проекции становятся фильмы, в которых протагонист обладает некими сверхъестественными способностями, успешно сражается с несправедливостью или репрессивной государственной системой. В первом случае это может быть Нео в исполнении Кеану Ривза в тетралогии "Матрица" (1999-2021) сестер Вачовски, во втором – современные Джекилл и Хайд из "Бойцовского клуба" (1999) Дэвида Финчера.  

Но идеальным киногероем для нарциссической проекции кажется Джеймс Бонд. Сама по себе фигура агента 007 — пример грандиозного Идеального "Я", совершенный образ того, каким субъект хочет себя видеть, объединяющий детские фантазии о всемогуществе с культурными нормами. 

Бонд, Джеймс Бонд 

Бонд — это зеркало без трещин: он всегда красив, безупречно одет, неуязвим, сексуален и всегда в выигрыше. Но главное, это очень цельный образ: до появления фильмов с Дэниелом Крейгом в главной роли (2006-2021), в которых образ Бонда претерпел значительные изменений в пользу глубины характера и рефлексии, агент 007 не переживал на экране внутренних конфликтов. Все, что у среднестатистического киногероя вызывает тревогу — страх смерти, социальный провал или отказ женщины, и что собственно составляет движущую силу кинодраматургии, Джеймс Бонд мгновенно преодолевал.  

Бонд — это идеализированная нарциссическая маска мужественности. Но эта комбинация Идеального "Я" с вытесненой тревогой была бы неполной без мощной эротической составляющей. До появления Веспер Линд в исполнении Евы Грин в "Казино Рояль" (2006), разбившей сердце агента 007, его связи были всегда кратковременны — чтобы избежать зависимости, которая могла бы дать трещину в идеальном образе. "Девушки Бонда" только подчеркивают его грандиозность, становясь своего рода трофеями нарциссического "Я". Для женской аудитории Бонд часто функционирует как объект желания, чье совершенство недосягаемо, что только усиливает эротический ореол образа.

Если Джеймс Бонд — это нарциссическая маска мужского Идеального "Я", то возникает логичный вопрос: какие женские персонажи выполняют аналогичную функцию для мужского взгляда? Это героини, которые воплощает на экране власть, независимость и притягательность. Они предлагают мужчине нарциссическую идентификацию с идеалом женственности, к которому он бессознательно стремится или которым хочет обладать как частью себя. На образ женщины, которая равна мужчине, но при этом остается загадкой, мужчина-зритель проецирует и влечение, и фантазию о внутренней двойственности. Идеальный пример — Тринити (Кейт Мосс) из уже упомянутой "Матрицы", воплощение холодного контроля и бойцовской эффективности, но при этом героиня визуально притягательна. А самое главное, что она ведет героя Кеану Ривза к трансформации.

С женской точки зрения 

Но это с точки зрения мужского взгляда.  У женщины очень мало примеров готового Идеального "Я" на экране: классическое кино вплоть до 1980-х годов структурировано через мужской взгляд, в котором женщина чаще объект, чем субъект. За редким исключением наподобие "Жанны Дильман, набережная Коммерции 23, Брюссель 1080" (1975) Шанталь Аккерман, женщина вынуждена была смотреть на себя глазами мужчины,  ее взгляд был отраженным.

Но зрительницы точно также находят пути к нарциссическому удовольствию от фильма, как и зрители-мужчины. В первую очередь, за счет идентификации себя с экранной маской власти и с героинями, чей образ отвечает архетипу Тени. 

Как и мужчины-зрители, интеллектуалки, феминистки и женщины творческих профессий все чаще отождествляют себя не с так называемой романтической героиней, а с женскими персонажами, которые обладают волей, властью и независимостью. На ум приходят, в первую очередь, агент Кларисса Старлинг, чей образ, исполненный ума, дисциплины и сдержанной эмпатии, воплотили Джоди Фостер — наверное, самая именитая ЛГБТ-звезда Голливуда, и одна из наиболее ярких характерных актрис своего поколения Джулианна Мур. Другой пример — Ума Турман в образе Беатрикс Киддо, невеста-мстительница из дилогии Квентина Тарантино "Убить Билла" (2003—2004).       

Из относительно недавних примеров можно вспомнить фильм «Тар» (2022) Тодда Филда. Образ Лидии Тар, первой женщины-дирижера Берлинского филармонического оркестра в исполнении не менее знаковой Кейт Бланшетт, смыкающийся с архетипом Тени, позволяет идентификацию с властью, даже если эта власть токсична. Ее образ — это психоаналитическая карта распада грандиозного "Я" под давлением собственной идеализированной маски, причем без шанса на восстановление. Тодд Филд наглядно показывает в своем фильме, как гений может стать худшим врагом самому себе. 

Но даже несмотря на лейтмотив неизбежного распада личности, Тар — субъект, а не объект, ее героиня действует и структурирует сюжет. Среди других "теневых" героинь мы сталкиваемся с темной стороной нарциссизма, чьи героини находят наслаждение в разрушении, одиночестве, эстетизации страдания. Таков, например, образ Нормы Десмонд великой Глории Свенсон из классического "Бульвара Сансет" (1950) Билли Уайлдера, чей извращенный, грандиозный нарциссизм используется как защита от неизбежного краха. Или Нина в исполнении Натали Портман из "Черного лебедя" (2010) Даррена Ароноффски — слияние желания, амбиций и безумия. 

Но идентификация с подобными героинями не менее деструктивна, чем подмена реальности фильмами и сериалами.