"Пурпурной розе Каира" — 40 лет. Фильм о том, что за мы любим кино

"Пурпурная роза Каира" — один из лучших фильмов в богатой, несколько даже избыточной фильмографии Вуди Аллена и, по счастливому совпадению, один из любимых у самого режиссера. Сошлись все излюбленные мотивы Вуди Аллена: любовь к кино (в первую очередь, "старому" Голливуду), Нью-Йорк как состояние ума, цитируя знаменитую песню Билли Джоэла, ретроромантизм эпохи Великой Депрессии, странноватые любовные отношения и столкновение мечты с реальностью.

Не хватает только психоанализа, еще одной излюбленной темы в творчестве Вуди Аллена. Но, как и во всех других его фильмах, психологические портреты персонажей очень точные — и чем фантастичнее история, как в "Пурпурной розе Каира", тем точнее психология героев, оказавшихся в невероятных обстоятельствах. Даже в наименее удачных фильмах Вуди Аллена всегда можно найти интересно прописанные женские персонажи. Вот и образ главной героини "Пурпурной розы Каира" кажется самым живым, хотя сама она живет воображаемой жизнью.

Итак, официантка Сесилия в исполнении Миа Фэрроу спасается от "мерзостей жизни" в кинозале. У нее абьюзер-муж, сидящий на ее шее, маленькая квартирка, застиранные платья, грошовая работа и единственная радость в жизни — кино. Она бежит в кинозал от беспросветной реальности, как и большинство американцев во времена Великой депрессии.

Ретроспективно десятилетие системного экономического кризиса совпало с расцветом студийного кино — "кино белых телефонов", как его называли кинокритики: романтических комедий с красивыми стильными героями, которые переодевались к обеду и беспрерывно курили и пили шампанское в кадре. Непременным атрибутом кадра были как раз рояль и телефон ослепительно белого цвета.

Как и многие люди, испытывающие проблемы с собственной идентичностью, Сесилия предпочитает мечтать в кинозале, ассоциируя себя с персонажами любимого фильма, чем попытаться изменить свою жизнь к лучшему. При этом она переживает очень глубокие эмоции, и воображаемые события вытесняют реальные переживания, которые не приносят ничего, кроме стресса. Чем глубже Сесилия погружается в воображаемую жизнь киногероев, тем сильнее усугубляется стресс, и женщина теряет вместе с работой последние социальные связи — в том числе с реальностью.

В этой критической точке сюжета происходит ключевое событие фильма: с киноэкрана сходит киногерой в исполнении Джеффа Дэниелса, обворожительный Том Бакстер в костюме искателя приключений — и объясняется Сесилии в любви.

В "реальном" пространстве этой истории мы понимаем, что бедная Сесилия страдает острым психическим расстройством, и как раз наблюдаем манифестацию этого расстройства, в частности, зрительные и звуковые галлюцинации. Если бы сестра Сесилии и ее муж были более внимательны к ней, они заметили бы тревожные симптомы: женщина многократно ходит смотреть один и тот же фильм, ненормально возбуждена, не в состоянии справится с довольно простой рутинной работой.

Череда стрессов, связанных с проблемами в семье (мы уже упоминали пьющего безработного мужа-игрока) и на работе на фоне всеобщей депрессивной социально-экономической ситуации привели к печальному результату — психика впечатлительной женщины, и без того слабо приспособленной к жизни, сломалась.

Но в художественном пространстве фильма в тот самый момент, когда Сесилия сходит с ума, начинается чистая магия искусства кино. В "Пурпурной розе Каира" Вуди Аллен размышляет о том, насколько важную роль в нашей жизни занимают фантазия и сила воображения, и что человеку свойственно мечтать о лучшей жизни, но ничего ради этого не делать. А любовь — это и есть тот самый всегда ускользающий от нас фантом чего-то лучшего посреди набившей оскомину рутины. И, конечно же, в который раз Вуди Аллен признается в любви к кино, и эта любовь взаимна.

Притом, что кино по Вуди Аллену все равно остается пошлой иллюзией, когда за красивой декорации просматривается все та же банальность повседневной жизни. Например, актеры в кадре пьют не шампанское, а лимонад, а сошедший с экрана киногерой не может в реальной жизни расплатиться бутафорскими деньгами, и так далее. Да и сам актер, воплотивший романтического героя-любовника, на поверку оказывается не шибко сообразительным и трусоватым бывшим шофером.

Вуди Аллен гениально обыгрывает эту иллюзию. Вспомним, когда персонажи фильма в фильме начинают обсуждать свои роли, а сидящие в зале зрители жуют свой попкорн как ни в чем не бывало. Как и положено хорошему комику, он артикулирует жестокую истину: среднестатистический зритель мало понимает в происходящем на киноэкране. Но иллюзия тем и хороша, что в ней возможно все, на что способна фантазия. Когда киношный официант в модном клубе узнает о свалившеся на актеров возможности отойти от сценария, он отбрасывает меню и лихо отплясывает на сцене чечетку: оказывается, всегда мечтал быть танцором.

Наконец, главный вопрос, который ставит перед нами Вуди Аллен в этом удивительном фильме: в чем секрет этой иллюзии? Почему кино заставляет нас забыть обо всем на свете в темном зале кинотеатра и следить за выдуманными проблемами вымышленных людей? Дело ведь не только в белых телефонах и роялях, то есть химерах более счастливой судьбы, на которые купилась несчастливая и нищая Сесилия. Хотя в них, конечно, тоже: Альфред Хичкок говорил, что кино – это сама жизнь, с которой смыли пятна скуки. И хотя на эту тему написаны библиотеки, здесь каждый должен решить для себя сам.

Один мой хороший знакомый, куратор одного из самых заметных киевских киноклубов, утверждает, что процесс просмотра фильма — это работа. Несмотря на мою иронию, что такая работа должна оплачиваться бутафорскими деньгами, как у Тома Бакстера, в целом это правда. Хороший фильм требует от зрителя не просто сопереживания, но и соучастия, интеллектуального и творческого, кому что ближе.

Как и полагается "культовому" фильму, "Пурпурная роза Каира" не стала 40 лет назад большим прокатным хитом. Зрители предпочли бы увидеть, как Сесилия и ее воображаемый возлюбленный уходят вместе в закат, как недобро острил Мартин Скорсезе. То есть зрители выбрали для героини окончательное погружение в безумие, что показательно. Но Вуди Аллен любит своих героев и оставляет Сесилии реальную жизнь и настоящую боль живого, глубоко чувствующего человека.

Финал, когда героиня возвращается в кинотеатр и смотрит, как зачарованная, на экранный танец Фреда Астера и Джинджер Роджерс (символические фигуры для кино и шоу-бизнеса в целом) — одна из величайших финальных сцен у Вуди Аллена, да и вообще.