Почему женщинам нужны сказки: героини кино в мифологическом зеркале Шэрон Блэки

26 июня Шэрон Блэки - британская психологиня, исследовательница мифов, прочтёт в Киеве для участников клуба «На кушетке» лекцию «Почему женщинам сегодня нужны сказки» (Why Women Need Fairy Tales Now). В своих работах Блэки утверждает, что сказки служат не только развлечением и не только для детей младшего возраста, но также мощным инструментом самопознания и, разумеется, исцеления взрослых.

Героини сказок, которые Блэки рассматривает как архетипические карты (сказки, а не героинь), часто сталкиваются с испытаниями, символизирующими этапы личностного развития: от утраты и изоляции до обретения силы и мудрости. В своих работах, ставших бестселлерами, Блэки пишет о том, что героини сказок часто демонстрируют мужество и решимость, преодолевая трудности, что может и должно вдохновлять современных женщин на личностный рост и изменение на различных этапах жизни — особенно в периоды трансформации: взросления, материнства, менопаузы. 

В свою очередь, кино — это современная сказка. Как высокотехнологическая форма мифотворчества, где все персонажи созданы на основе архетипов, фильмы переосмысляют бессмертные мифы в текущем социальном, политическом и культурном контексте. Подобно фольклорной сказке, кино оказывает влияние на человеческую мораль и психику, помогая осмысливать индивидуальный и коллективный опыт — и в то же время является психотерапевтическим инструментом для работы с бессознательным. 

Давайте посмотрим сквозь мифологическое зеркало Шэрон Блэки на двух героинь культовых киносказок современности, разнесенных по двум эмоциональным полюсам: романтической сказки и сказки жестокой, травматической. 

Если говорить о философии Шэрон Блэки применительно к кино, то первая же героиня фильма, которая приходит на ум — это Амели Пулен с Монмартра. Застенчивая официантка, живущая в мире своих фантазий и несущая окружающим людям добро в ее собственном понимании. 

Блэки рассматривает сказки как архетипические истории, которые помогают женщине осмыслить свой жизненный опыт, а фильм "Амели" (2001) Жана-Пьера Жене как раз представляет собой современную сказку. В этой ленте мифологизируется повседневная жизнь Монмартра, исторического района Парижа с богемной аурой — да так удачно, что локации, в которых снимали "Амели", стали туристической достопримечательностью. По мере развития событий зрители видят почти магическое вмешательство героини в судьбы других, и даже закадровый голос "сказочника" на месте. 

В свою очередь, фильм "Амели" следует мифу "папиного кино" Франции, создававшегося между двумя мировыми войнами такими режиссерами, как Марсель Карне, Жан Ренуар и Рене Клер, с их романтическим кинокультом Парижа.
Конечно же, за прошедшие с премьеры "Амели" четверть века представления об этике несколько изменились, и сегодня проделки героини фильма уже не кажутся такими милыми. Девушка, пускай из лучших соображений (не зря говорят, что дорога в ад вымощена благими намерениями) манипулирует людьми, и не всегда это выглядит как невинная шалость. Безответственно вторгаясь в чужие жизни, легкомысленная Амели не учитывает возможных последствий, что как нельзя лучше характеризует значение старой английской пословицы о намерениях. 

Между тем, безотносительно к безответственности главной героини, которая объясняется детской травмой и глубокой интровертностью, ее образ кажется весьма показательной иллюстрацией философии Блэки. Амели создает свой маленький сказочный мир, что соответствует идеям британской психологини о внутреннем путешествии. Амели трансформирует свою жизнь и жизнь окружающих людей посредством фантазий, которые она разыгрывает в реальном времени, что перекликается с подходом Блэки к нарративной терапии. Сказочные сюжеты, которые Амели воплощает в реальности, являются инструментом исцеления. С его помощью девушка преодолевает одиночество и последствия травмы — как раз в духе концепций Блэки о терапевтической силе сказок. 

Собственно говоря, развитие образа Амели с точки зрения психоанализа — это пример того, как замкнутая, интровертная, живущая в мире своих фантазий молодая женщина отправляется во внутреннее путешествие, постепенно обретая реальное взаимодействие с внешним миром и его обитателями. Исцеление Амели начинается в той точке сюжета, когда девушка переходит от фантазий к действию. 

На противоположном эмоциональном полюсе не менее показательный пример киновоплощения концепций Блэки — "опус магнум" мексиканского гения страшных сказок для взрослых Гильермо Дель Торо "Лабиринт Фавна" (2006). Мрачный и абсолютно прекрасный с визуальной точки зрения кроссовер фэнтези и военной драмы, в котором 10-летняя девочка по имени Офелия находит утешение в собственном мире фантазий, пытаясь уйти от реальности гражданской войны в Испании, где все стороны конфликта отличались крайней жестокостью. Но Зазеркалье, куда отправляется Алиса-Офелия, оказывается еще более страшным и безжалостным местом, чем горы Северной Наварры, где остатки партизан насмерть бьются с испанскими фашистами. 

Фильм много критиковали за натуралистические сцены насилия. Кроме того, один из любимых мотивов Дель Торо — ребенок как проводник потусторонних, темных сил, кажется сомнительным с этической точки зрения. Фольклористы не дадут соврать, что изначально сказка — жанр жестокий, стоящий куда ближе к хоррору, чем к уютным фэнтезийным мирам, населенным рыцарями и феями. Сказочный пласт сюжета "Лабиринта Фавна" не может не быть пугающим, поскольку это внешняя проекция внутреннего конфликта маленькой героини, ее борьба с бессознательным страхом смерти, с потерей матери и властью отчима-фашиста. 

Связь "Лабиринта Фавна" с философией Шэрон Блэки вполне очевидна: это не просто мрачная и жестокая сказка, а кинематографическое воплощение архетипов, о которых пишет британская исследовательница. Путь Офелии — это мифологическая инициация. Создавая в своем воображении мифологический мир лабиринта с его обитателями-символами (Фавн, жаба, жуткий Бледный человек с глазами в ладонях), девочка не отрицает реальный мир фашистской диктатуры, насилия и смерти, а прорабатывает травму. Как мы знаем, использование сказок как способа психологической защиты — классический прием в психоанализе детской травмы. Без нисхождения Алисы-Офелии в эту жуткую кроличью нору лабиринта, который символизирует путешествие внутрь психики, трансформация личности невозможна. Именно так, по Блэки, работают мифы: не уводят от боли, а структурируют ее, помогают снизить разрушительное воздействие травмы на психику. 

Любопытно, что сам Дель Торо в своей трактовке фильма настаивал на том, что мир лабиринта в его ленте так же реален, как Испания 1944 года. К нашему счастью, на экране ему удалось сохранить тонкий баланс между кинематографической реальностью и фантазиями Офелии, без которого невозможен зрительский катарсис.

Всем, кому хватило мужества досмотреть "Лабиринт Фавна" до самого финала, понимают, почему на Каннской премьере зрители аплодировали фильму, как уверяет нас Википедия, целых 22 минуты.