Шэрон Блеки о том, почему нам нужны сказки

Когда становится по-настоящему страшно, к нам возвращаются сказки.

26 июня клуб для психологов «На кушетке» встречает Шэрон Блэки — известного психолога, исследовательницу мифов и фольклора, которая впервые в Украине выступит с лекцией "Почему женщинам нужны сказки именно сейчас" (Why Women Need Fairy Tales Now). Мы публикуем фрагмент ее интервью о женщинах, гостеприимстве, сказках и о том, как не потеряться в мире, который трещит по швам.

Полную версию интервью на английском языке можно посмотреть на YouTube-канале Dr Sharon Blackie.

По образованию я психолог, хотя изначально занималась нейронаукой. У меня есть академическая подготовка в области фольклора и мифологии, в особенности британской, кельтской, ирландской. 

В своих книгах я стараюсь соединять психологию и мифы. Природа занимает в них не менее важное место: мне близка тема связи с землей, ощущение своей принадлежности. Это моя настоящая страсть.

Моя первая нон-фикшн книга "If Women Rose Rooted" была посвящена сказаниям моих родных мест. Для меня важно обращаться к историям, которые “прорастают” из земли под нашими ногами. Эти сказания повествуют о женщинах, их силе, способности менять мир и одновременно сохранять в нем порядок и равновесие. Этот мотив проходит “красной нитью” через всю кельтскую мифологию и именно он стал лейтмотивом моей книги. И с тех пор все, что я пишу — это путь возвращения к женским историям, попытка заново осмыслить и “присвоить” их, опираясь на силу древних мифологических образов. 

Недавно я обратилась к сказкам, и моя новая книга (я все еще ее дописываю, хотя иногда говорю об этом в прошедшем времени) как раз о том, чему нас учат сказки.

Она о женщинах, потому что женщинам сегодня нужно вновь обрести свой голос. Но также это книга о тех ценностях и образцах поведения, которые позволяют нам не только выживать, но и цвести в современном мире. Именно об этом и будет моя следующая книга. Ее выход запланирован на начало 2026 года. 

Сегодня все больше академических исследований подтверждают: изначально сказки принадлежали женскому пространству. Это были истории, которыми женщины делились друг с другом за работой, когда пряли, ткали или готовили. Поэтому в сказках так много образов ткачества - нитей, пряжи. Сказки были вплетены в саму ткань повседневной жизни. Конечно, некоторые истории рассказывали детям, но подавляющее большинство - это были сказки для взрослых. 

И интересно, что рассказывали их в основном в трудные времена. Наши предки жили в условиях постоянной нестабильности и опасности. Думаю, именно поэтому сказки остаются такими живучими. Они несут в себе опыт тех, кто знал, каково это - жить в небезопасном мире, в условиях уязвимости, тревоги, разрушений.

В этих историях героиня часто покидает дом или семью и начинается её путь. Она отправляется в дорогу из опустошенной, разрушенной земли, земли, истощенной войной, бедностью или иным горем. Но это не просто бегство. Это путь трансформации.

Как психолог, я особенно ценю в сказках именно этот мотив: все начинается с, казалось бы, безвыходной ситуации. Но благодаря внутреннему росту героини все радикально меняется. Это путь становления. И важно то, что он никогда не совершается в одиночестве. В отличие от индивидуалистического образа героя-одиночки, героиня в сказке не одна. Ей помогают постоянно. И не только люди. Птицы, рыбы, деревья, камни - сама природа становится ее союзницей. И побеждает она не потому, что сверхчеловек. Ее спасает не сила, а связь. Родство, сообщество, доброжелательность, гостеприимство. И, самое главное, она действует, опираясь на истинные ценности - труд, скромность, верность, доброта, мужество. Все то, что сегодня может показаться наивным или устаревшим, но без чего мир не выстоит. Это путь не славы, а ученичества. Не моментального успеха, а внутреннего движения. Эти качества не кричат о себе, но именно они двигают сказку вперед. И нас вместе с ней.

Почему все это особенно важно сейчас? Потому что миф, при всей его мощи, нередко кажется слишком возвышенным. В мифах действуют боги, герои, чудовища. Это вдохновляет, но часто и отдаляет. А сказка - это фольклор. А фольклор - это голос простых людей. И даже если героиня сказки - принцесса, ей все равно придется столкнуться с тем, с чем имеем дело и мы. Она не избранная, она просто начинает путь. И справляется. Не одна, конечно, но справляется. И потому сказка возвращается к нам именно тогда, когда особенно нужна.

В мифах герой отправляется в «реальный» мир, побеждает врага и возвращается в сообщество, чтобы поделиться плодами своей победы. Это так называемый «путь героя», знакомый нам по многим культурам, особенно в трактовке Кемпбелла. Это путь утвержденной индивидуальности, победителя, героя-одиночки. Но сказка - это тоже путь героя. В ней женщины отправляются в путь, сталкиваются с трудностями, проходят испытания, учатся и трансформируются. Они тоже возвращаются, но не в славе, а в общности. Разница в том, что это никогда не путь одиночки. Это не история одинокого рейнджера. Это всегда путь вместе - с другими людьми, с природой, с животными, со стихиями. Сказка учит соучастию, связи, переплетенности.

И здесь, как мне кажется, возникает важное противопоставление: с одной стороны — путь героя, символ индивидуализма, характерного для постиндустриального мира последних трехсот лет. С другой — сказка, глубоко укорененная в коллективном человеческом опыте, в бытии вместе. Это знание о том, как выживать и быть рядом.

Наверное, именно поэтому эта тема так меня захватила, особенно в моменты исторического краха — личного или коллективного. Сказка обращается к тому, что составляет основу гуманистического взгляда: доброта, щедрость, гостеприимство. Она помогает нам вернуться к самому важному: кто мы, и как нам жить друг с другом. Как нам держать себя и других в мире, который постоянно трещит по швам.

И, пожалуй, всегда в самом сердце настоящей сказки находится мораль, но не в виде морализаторства. Это не урок, продиктованный сверху. Это внутренняя ось, нравственный вектор, к которому сказка возвращает читателя или слушателя снова и снова.

Какие именно моральные уроки несут в себе сказки? Их много, и они деликатнее, чем это нам кажется. Это не «будь хорошей девочкой» и не «не выходи за порог». Это про стойкость. Про верность себе. Про то, что помощь придет, но только если ты не отвернулась от мира. Про то, что даже в безнадежной ситуации можно сохранить человеческое достоинство.

И еще. Сказки - это про реальность зла. Многие из сказок, которые мы знаем, были сильно упрощены. Особенно в XIX веке, в версиях братьев Гримм, адаптированных для буржуазной морали. Из них убрали всю жесткость, все пугающее, все иррациональное. Но в оригинальных сказаниях было много ужаса: великаны, сдирающие кожу с сестер, головы в печах, отрубленные руки, кровь, потери, изгнание. Это были не сказки для того, чтобы заснуть. Это были сказки, чтобы проснуться.

Почему они были такими? Я думаю, потому что они называли вещи своими именами. Они не прятали правду о мире, в котором жили наши предки. Мир был жесток, и сказка не закрывала на это глаза. Она учила встречать ужас лицом к лицу. И в то же время не зависать в нем. Не ожесточаться. Не становиться чудовищем в ответ.

В этом, возможно, и была ее терапевтическая сила: сказка не убаюкивает. Она исцеляет тем, что не отрицает боль. И потому помогает пережить ее и выйти на другую сторону, чуть более цельной.

С 2016 года я последовательно разбираю “путь героя”. Я с большим уважением отношусь к Джозефу Кэмпбеллу, который ввел это понятие, но, на мой взгляд, его время прошло.

В The Enchanted Life (2018) я писала о том, что называю “постгероическим путем”, о том, что происходит после всей этой эпопеи. А в If Women Rose Rooted я развиваю концепцию эко-пути героини — возвращения к принадлежности, к укорененности в земле, в пространстве, в сообществах.

На мой взгляд, любые изменения, особенно в том мире, в котором мы живем сегодня, должны начинаться именно с этого: с земли под ногами. Более того, то, что я называю “постгероическим”, на самом деле доподлинно героическое, ведь многие сказки были такими задолго до Кемпбелла. Он просто интерпретировал их в духе “фехтовального приключения”. Но если вернуться к оригиналам, то окажется, что большинство из них вовсе не о “героическом одиночестве”.

Путь героини в сказках, с которым я работаю уже много лет, это вовсе не история храброй одиночки. И, конечно, в нем главное - это не батальные сцены, а ценности. Я не хочу вдаваться в излишние подробности, потому что как раз пишу об этом книгу, и пока она не завершена, мне не хочется говорить слишком много. Но одно могу сказать точно: ключевыми темами там будут гостеприимство и общность. Потому что, когда героиня входит в лес или в любую иную незнакомую местность, она сталкивается с существами и с людьми, которые радикально от нее отличаются. И именно это важно.

Путь героини в сказке редко начинается вместе с друзьями или поддерживающим окружением. У нее могут быть злобные сводные сестры, завистливые родственники, но собственного круга обычно нет. Ее сообщество находится по дороге. И чаще всего оно неожиданное, странное, иногда, на первый взгляд, даже невозможное. Но она не боится. Ей без разницы кто рядом — медведь, рыба, лягушка или человек. Она никого не отталкивает, потому что чувствует, что она - часть этого мира, она в нем укоренена и потому не боится тех, кто от нее отличается. 

В одном из своих постов я писала о редкой, почти забытой сказке из собрания Братьев Гримм: “Белоснежка и Розочка”. Это не та Белоснежка, которую все знают, это совсем другая история. Там впервые за долгое время появляется настоящая, мудрая сказочная мать. Не злая мачеха, не покинутая тень, а именно мать. Она учит своих дочерей не бояться леса. Когда девочки теряются, она не впадает в панику, не наказывает, не запрещает. Она говорит им: просто сядьте, подождите, дождитесь утра. Она доверяет миру и учит этому своих детей. Дает им свободу, не лишая при этом заботы. 

И вот однажды ночью в дверь стучится медведь. Потрепанный, забитый, печальный, жалкий. Мать вместо того чтобы в страхе захлопнуть дверь и сказать: «О Боже, это медведь, мы с медведями не водимся», открывает. Приглашает войти. Посидеть у очага. Дает ему еду. Дети играют с ним, как с другом. А потом, конечно, оказывается, что он — заколдованный принц, как это часто бывает. Но суть здесь не в том, что он оказался принцем. Суть в том, что ему открыли дверь до того, как стало ясно, кто он. Что мать, и вместе с ней дети, смогли сначала увидеть в нем живое существо. Не испугаться. Не оттолкнуть. А просто — увидеть.

Мне кажется, это и есть одна из важнейших вещей, которым учат нас сказки. Особенно сейчас. Не бояться иного. Не бояться дикого, чужого, непонятного. Не закрываться. Смотреть. И принимать. Это — не слабость. Это — сила, которая держит мир.

Сказки — это прежде всего истории о стойкости. О том, что нужно трудиться. Что важно уметь замечать возможности, даже если они приходят в странной форме. Что настоящая героиня, особенно в старых сказках, в тех же историях Братьев Гримм, куда чаще спасает принца, чем ждет, пока ее спасут. 

К слову, идея, о том, что принц спасает принцессу, достаточно новая. Ее принесла в массовое сознание литература, а позже - Дисней. Это образы, вырванные из контекста устной традиции и превращенные в «удобные» литературные сказки. Возьмем, к примеру, Спящую красавицу. У Шарля Перро она просыпается от поцелуя — романтический, благородный жест. Но в более ранних, архаичных версиях все было иначе. Там она не просыпается от поцелуя. Там она изнасилована во сне «прекрасным принцем», и это подается как часть сюжета. Да, жестоко. Но важно не отворачиваться, а понять, что старые сказки выхолостили. Сделали их беззубыми. Подчиненными. Безопасными. Уютными. А они такими не были. Старые версии найти не сложно, и этим, собственно говоря, я и занимаюсь уже довольно давно. 

В этих древних историях содержится почти все, что нужно для осмысленной жизни. Одна из главных задач сказок, как детских, так и взрослых, заключалась в том, чтобы человек не чувствовал себя одиноким в своем горе. Эти истории говорили: страдание — это не аномалия, а часть жизни. И твоя задача не отвернуться, не обвинить весь мир, не искать врага снаружи, а научиться проходить сквозь боль с достоинством. Прожить все осмысленно. Принять ответственность. Проблема в том, что мы фактически лишили себя этих инструментов. Символически — мы вычистили из сказок все, что в них было по-настоящему ценного. Это как с молоком: мы убрали из него жир, чтобы сделать «обезжиренное молоко», а в результате пьем нечто, что не дает насыщения. То же самое мы сделали и с едой, и с близостью, и с историями. Вот, к примеру, порнография. Мы же вычистили оттуда прикосновение, запах, близость - все то, что питает тело и душу. Оставили только агрессивную, пустую, обезличенную оболочку. Это не поддерживает человека, это его разрушает.

Сказка даже в своей жесткости всегда была попыткой вернуть цельность. Напомнить о том, что боль — реальна, но ты — не один. Мир страшен, но он полон союзников. И все зависит от того, готов ли ты открыться и услышать.

Если взглянуть шире, с точки зрения мифологических традиций, особенно ирландской, валлийской, британской, то гостеприимство воспринималось как священный долг. Не вежливый жест, не знак благородства, а обязанность, без которой невозможен был порядок мира.

В этих традициях даже существовал особый мифологический образ — фигура, известная как Hospitala. Это был человек, своего рода архетип, который держал дом-убежище, приют, место, где любой нуждающийся мог найти еду, кров, тепло. Это было нечто большее, чем гостевой дом. Это был статус. Почет. Ответственность. Иногда люди выбирали это служение как форму искупления, если в прошлом совершили что-то дурное. Но чаще просто потому, что считали это делом чести. В ирландских текстах, которые восходят к VI веку, этот мотив проходит сквозь века: накормить другого, поддержать, принять. Причём это «накормить» может быть не только буквальным, но и символическим. Дать слово, дать тепло, дать место.

Гостеприимство — не новая выдумка. Оно было всегда. А мы его утратили. В нашем мире, полном поляризации и криков, мы, кажется, разучились просто говорить. Мы умеем кричать, но не умеем разговаривать. И всё ещё продолжаем отгораживаться.

Но сказки и мифы говорят нам о том, что всегда есть война. Но потом наступает после. И именно в этом «после» решается самое главное. Победитель не определяется в битве. Он определяется за столом. Побеждает тот, кто способен не разрушить другого, а пригласить его. Не отказаться от себя, а дать место другому. Это не означает утрату себя. Это означает: у тебя есть стол. И у тебя есть выбор — поставить еще один стул.

Для меня лично, сегодня, самое болезненное — это нежелание хотя бы услышать чужую точку зрения. Даже не согласиться, а просто выслушать. Ведь именно этому учат нас сказки. Помните сцену с медведем? Он не угроза. Он не “низшее существо”. Он — гость. И твой священный долг — впустить. Посмотреть. Слушать. 

Вот почему я всю жизнь работаю с историями, сначала как психолог, потом как писатель, преподаватель, лектор. Потому что если ты действительно слушаешь чью-то историю, ты на время становишься этим человеком. История входит в тебя. Проживается. Остаётся. А значит и отвернуться становится труднее. Потому что ты отворачиваешься уже от части себя. 

Когда мы слышим живую историю, в нас начинают происходить изменения. Это как запах — кажется, он вовне, но он входит внутрь, проникает через кожу, через дыхание. И начинает работать. История — такая же. Она живая.

Вот почему умение слушать — это ключевое. Это связано с любопытством. А мы, похоже, его потеряли. Нам стало проще судить, чем задавать вопросы. Проще приписать ярлык, чем попробовать понять. И, что еще страшнее, мы начали бояться любопытства, особенно внутреннего.

И вот так, медленно, почти незаметно, у нас атрофируется мышца, без которой невозможно быть человеком - мышца любопытства. А вместе с ней и способность к эмпатии, свободе, гостеприимству.

Сказки не читают нам морали, они не объясняют, как надо. Они показывают поведение, выбор, риск и смелость, не как эффектный жест, а как шаг, сделанный с дрожью в коленях. 

В сказках мы видим героиню, которая боится. По-настоящему боится. Но она все равно идет вперед, потому что не идти уже невозможно. В сказке всегда на кон поставлено все. Там не про удобство, там — про выживание. И в этом одна из её главных красот. Сказка срезает всё лишнее. Все наши красивые оправдания, все культурные надстройки, которыми мы прикрываем нежелание меняться. Она оставляет нас наедине с лесом. Вот ты. Вот волки. Что ты будешь делать?

Ты можешь немного посидеть и поплакать и это важно. В сказке есть место слезам, есть момент отчаяния. И как психолог я знаю: нам всем нужно горевать. Дать пространство боли, ведь это часть пути.

Но потом наступает момент вопроса: в каком мире я хочу жить? Кого я вижу в себе в этом мире? Что я могу сделать, даже если всё кажется невозможным?

И, наверное, именно потому, что я психолог, а не политик и не активист, я убеждена: всё начинается с воображения. С того, способны ли мы представить другой мир. Более цельный, более добрый. Мир, где сила не в агрессии. Где больше не нужно бесконечно сражаться, потому что есть другое: возможность услышать. Возможность быть рядом.

Сказка всегда показывает жизнь в ее очищенном виде. Без прикрас. Без отвлекающих жестов. Вот дорога. Вот тьма. Иди. Делай шаг. Найди союзника. Построй сообщество. Выходи из безнадежности. 

Да, сейчас нам трудно. Мы на переломе истории. Но именно потому у нас нет права опустить руки. Мы выросли в культуре кокона. Нас учили, что если тяжело — отступи. Прими ванну. Закройся. Уйди в себя. Да, всё это нужно. Но только до поры. Проблема в том, что это стало нормой. Новой философией: «мне слишком больно», «я не справляюсь», «я не могу». Но сейчас пришло время другой сказки. Сюжета, где говорится: “Да, страшно. Да, тяжело. Да, кажется, невозможно. Но ты всё равно встаёшь. И идёшь”.

Понимаешь, страшно было всегда. Просто последние тридцать лет, с конца холодной войны, мы жили в иллюзии, будто всё идёт по нарастающей. Будто история обязана становиться всё лучше. А теперь мы злимся, что это не так. Но это никогда не было так. Мы просто забыли. Забыли, что подавляющее большинство людей, большую часть времени, жили в боли. В страхе. В бедности. И всё, что у них было — это надежда. И короткий миг любви. И какое-то тепло, которое можно было передать другому, даже когда тебе самому не хватает.

И вот мы снова здесь, в этой точке и это, возможно, главный шок. Нас убаюкали, окутали мягкой версией будущего. Нам говорили, что жизнь движется только вверх, что всё будет «ещё лучше», что человечество на пике. Но всё, что растёт экспоненциально всегда имеет точку падения. И мы в ней. 

И именно здесь, в таких точках, и рождаются сказки. Не как утешение, а как дорожная карта или фонарь. Как рассказ о том, что даже в самую темную ночь кто-то уже проходил по этой тропе и оставил для тебя свет.

Автор фото Шэрон Блеки: Рэйчел Винтер