Тление тигров: причуды сомнифобии Сальвадора Дали

Знаменитый испанский сюрреалист не боялся сна, а пытался его контролировать. В этом он ориентировался на идеи своего кумира - Зигмунда Фрейда.

Дали иногда называют главным сюрреалистом XX века, но парадокс в том, что художник и писатель (а Дали писал романы, эссе) был официальным изгоем сюрреалистической школы. Вместо этого живописец предложил новый подход к изображению реальности - параноидально-критический. Звучит очень “по-фрейдистски”, не правда ли?

Если бы в 1930-е годы тоже существовал тренд на список из “10 книг, которые повлияли на мою жизнь”, то у Сальвадора Дали (Фелип Жасинт Доменек, маркиз де Пуболь, 1904-1989) на первом месте оказалось бы “Толкование сновидений”, написанное отцом психоанализа Зигмундом Фрейдом еще в 1889 году. Сальвадор вообще очень чутко относился к идеям Фрейда, пользуясь ими едва ли не как практическим руководством в творчестве и осознании самого себя.

Особенное внимание Дали привлекали теории о вытеснении влечений. Фрейд рассуждал так, что все вытесненное (или репрессированное, подавленное) находит убежище в бессознательном. Поначалу это детские порывы и желания, которые по каким-то причинам стыдно или попросту невозможно удовлетворить.

Например, девочка желает нравится своему отцу, но предстать перед ним голой или даже красивой одетой не всегда возможно. Если на это негативно реагирует мать или сам отец, девочка прячет “стыдные” желания, вытесняя их. Но не лишаясь их влияния на ее поступки в дальнейшем (например, тяготея к показательной наготе, завися от позитивных оценок внешности и т.д.). Если же родители вводят жесткий запрет на любые околосексуальные проявления, то вытесненные в бессознательное желания превращаются в запрещающие приказы от Сверх-Я, или того, кого в популярной литературе именуют “внутренним критиком”, “внутренним родителем”. Под влиянием “приказов” влечение может полностью подавляться и выражаться через, например, проживание эмоций в наблюдении за чужой жизнью. Дочь Зигмунда, также психоаналитик, Анна Фрейд, рассказывает о своей пациентке, гувернантке, “помешанной” на красивой одежде и воспитании детей, но подавившей сексуальность из-за страшного родительского запрета ( “Психология Я и защитные механизмы”, 1936 - это было время, когда Дали как раз активно искал свои скрытые порывы и мотивы, свою “тайную” вытесненную жизнь).

Дали увлекала сама мысль о наличии подавленных импульсов, которые могут невзначай проявляться: по мнению Фрейда - через оговорки, забывчивость, случайные фразы. Его будоражила идея, что часть жизни не реализована, часть сознания не осознаваема. Художник искал способы добраться до своей бессознательной части.

И он нашел способ - сосредоточившись на состоянии гипнагогии, коротком переходе от сна к яви, где смешиваются быстрые фазы сна (бессвязные картинки и образы) и все еще не отпустила связь с реальностью. Тело в этот момент ощущает сонную тяжесть, рациональность отступает, вместо словесного называния и осмысления явлений мы сталкиваемся с яркими, часто абсурдными картинками.

Дали стремился ухватиться за эти мгновения, увидеть странные картинки и не позабыть (что обычно и случается, когда человек либо засыпает, либо уже окончательно пробуждается и рацио заслоняет образные фантомы).

Художнику нередко приписывают гипнофобию - страх перед глубоким сном. А все потому, что Сальвадор не скрывал, что сам не дает себе спать. Он ложился, держа в руках ложку и тарелку, а когда мышцы, погружаясь в сон, слабели - ложка падала и звенела. Тогда художник просыпался и стремился выразить на полотне все те фантастические картинки, которые посетили его в состоянии полусна.
 

Главная заслуга гения Дали, возможно, в том, что он вытащил наружу свои фантазии, не побоявшись изобразить их как есть - с нарушением формы, пространственности, логики. Тем самым художник создал великую провокацию для любого зрителя. Его картины вызывают бурю эмоций - от отторжения и желания “развидеть” до необъяснимого восторга и благоговения.

Одна из спорных, даже болезненных эмоций, спровоцированных экспериментатором - ощущение хрупкости и нечеткости бытия. Для передачи этого ощущения Дали использует самые откровенные фантазии о тлении, разложении, неуверенности, бессилии, ломкости. Возьмем его картину “Сон” (1937). Многих живописцев интересует состояние сна, но только Дали показал его, как отделенную от тела тяжелую голову, опирающуюся на 11 тончайших подпорок. Стоит одной из них рухнуть - и человек проснется. Стоит добавить более надежную опору (складку постели, палец у рта) - и глубокий сон захватит спящего. Это мысль Сальвадора, которую он неоднократно высказывал.

В те годы гипноз уже перестал быть таким интересным методом постижения человека и уступил место психоанализу. Считалось, что быстрые фантазии могут больше рассказать, чем тяжелые перевернутые воспоминания, озвучиваемые пациентами в гипнотическом сне.

Всячески настаивая на важности сиюминутных навязчивых образов, Дали стремился, по его же словам, “показать ненормальное в нормальном, и нормальное в ненормальном”. Он пишет картины с двойным изображением, где один сюжетный слой скрывает другой. К ним можно отнести “Рынок рабов с явлением незримого бюста Вольтера” (1940), “Явление лица и вазы с фруктами на берегу моря” (1938), в обоих случаях под первым слоем (рынок рабов, лицо), мы почти сразу видим второй (фигуры рабов “превращаются” в бюст Вольтера, вместо лица мы видим вазу с фруктами, но для этого нужна легкая расфокусировка зрения…) . В картине “Лебеди, которые отражаются в слонах” (1937) идея доведена до максимализма: здесь нет “второго слоя под первым”, но есть картина-зеркало. Как ни поверни полотно, мы увидим лебедей, чьи тени в воде похожи на слонов. Одинокая человеческая фигура в стороне выглядит как наблюдатель на внутренними парадоксами собственного сознания.

Это становится “фирменной” особенностью художника и он идет дальше: исследует не только сексуальность, но и другие табу (упомянутые Фредом тоже) - каннибализм, содомию, различные фобии. В том числе и свои - перед насекомыми (тонкие ноги жирафов, слонов, других живых и неживых предметов нередко сравнивают с ногами насекомых). Возбуждает художника идея перекручивания психикой воспоминаний, отсутствия времени в глубоком восприятии тревоги - и Дали создает текучие часы “Постоянство памяти” (1931), а в 1952 году пересматривает свои же идеи под углом теории относительности - в картине “Дезинтеграция постоянства памяти”, где в воде под текучими часами появляется фрактальность и строгая логика неких слитков (воспоминаний? фактов?).

Свой метод Дали не может связать с “обычным” сюрреализмом, и называет его критическо-параноидальным. А чтобы еще больше “включить” зрителя в его собственные подсознательные переживания (сейчас бы сказали “триггерить”), художник пишет людей и предметы, искажая их формы в “фрейдистском смысле”. То есть, напоминающие либо что-то сексуальное, либо что-то отталкивающее (как части тела, внезапно похожие на другие, которых тут быть не должно).

Свою работу “Метаморфозы Нарцисса” (1937) Дали повез на единственную встречу с Зигмундом Фрейдом в июле 1938 года, в Лондоне, куда Фрейд вынужденно переехал от преследований нацистов. Понятно, почему художник выбрал именно эту картину! Фрейд описал и назвал явление нарциссизма, а Дали был очень увлечен историей самолюбования и одиночества мифического героя.

Встречу устроил писатель Стефан Цвейг. Есть версия, что Фрейд сказал Цвейгу, что Дали заставил его изменить мнение о сюрреалистах. Фрейд был в два раза старше, и он якобы заявил, глядя на “Метаморфозы Нарцисса”, что обычно ищет в картинах подсознательное, а в таких работах надо искать сознательное. Дали оскорбился. Но заявление Фрейда как будто бы делает художнику комплимент - ведь Сальвадор и вправду десятилетиями старался запечатлеть ускользающие картинки подсознания…

Нормальному разговору мешал языковой барьер. Но у гениев было еще одно несовпадение, мировоззренческое - лишенный внимания отца, Дали тяготел к властным отеческим фигурам. Одной из них был, безусловно, сам Фрейд. Но второй - Адольф Гитлер. Да, немногим ранее, чем в 1938 году, но свое восхищение немецким диктатором Дали не скрывал, что и стало поводом изгнать его из сюрреалистического сообщества. Но ведь это именно Дали напишет потом “Лицо войны” в 1940, где поиграет еще и на трипофобии, страхе перед кластерными отверстиями, и на страхе смерти и разложения…одна из самых отвратительных и впечатляющих работ.
 

Итак, сны, точнее их границы с явью - стали основным вдохновением гения, особенно вначале творческого пути. Другой его музой стала земная женщина - Гала (Олена Делувина-Дьяконова), которая присутствует на десятках его работ. Жена поэта Поля Элюара, она ушла к Дали и в 1934 году пара поженилась. Почти сорок лет они жили душа в душу, но и потом оставались близкими. Смерть Галы в 1982 стала началом угасания гения…

Но задолго до того, в 1944 году Сальвадор Дали пишет картину “Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения”. Обнаженная Гала расслабленно спит, повиснув над льдиной. Над ней нависают львы, вырвавшиеся в прыжке из горла огромной рыбины. Та, в свою очередь, появилась из лопнувшего граната. В предплечье Галы упирается винтовка со штыком, который уже проколол плоть и струйка крови сбегает по белой коже. Пчела же с гранатом находятся внизу, на них глаз падает не сразу, но именно пчела вызовет пробуждение… Можно долго рассуждать на тему, что “укус” винтовки символически и преувеличенно (как во сне) напоминает об укусе пчелы. И психика, почуяв эту опасность (ее могут символизировать тигры…), пробуждает тело.

Сам Дали определил смысл изображенного так: “Целью было показать открытый Фрейдом тип долгого связного сна, который прерван немедленным действием, из-за чего происходит пробуждение…Жужжанье пчелы вызывает тут /ассоциацию/ с укусом жалом, что разбудит Галу. Вся жизнеутверждающая биология возникает из треснувшего граната…”.

Гала на картине находится за миг до погружение в гипногогическое состояние. Оно известно не только в науке сна, но и во многих религиозных и культурных течениях. Это состояние буддисты называют “Бардо” - знаменуя переход от сна к яви, от смерти к жизни. Это состояние очень вдохновляло еще одного гения XX века - режиссера Девида Линча. Он искал ответы в трансцендентальной медитации и так же, как и Дали, менял формы привычных жанров, вводя фигуру “Сновидца”, наблюдателя за собственными вычурными метаморфозами сознания. Одинокая фигура на картине, где лебеди превращаются в слонов, это и сам Дали, стоящий немного в стороне от происходящего в нем. Редкостный случай, когда художник показал зрителя. Обыкновенно мы наблюдаем его картины со странным чувством, словно это мы сами должны вот-вот проснуться.