Случайный срыв и коллективное молчание

Среда. Одиннадцать. Zoom. Чай, наушники и блокнот. Семь человек. Иногда шесть. Иногда восемь, если никто не сачкует. Стабильный состав. Кто-то заходит первым, кто-то вечно опаздывает, а кто-то забывает включить микрофон. Привычная рутина.

Я вхожу минут за пять до начала. Не потому что так надо — просто хочется встать пораньше, сделать чай, успеть посмотреть на экран до того, как появятся лица. Это время перед встречей — как глоток воздуха. Я люблю эту тишину, перед тем как включится коллективное тело.

 Аня уже там — ведущая. Сидит, как всегда, в серой толстовке, с чашкой и спокойным лицом человека, который умеет не суетиться. Мне с ней легко. Она не улыбается лишнего, не делает вид, что ей все интересно. Но слушает так, что чувствуешь: тебя правда слышат. На фоне полка с книгами. Иногда я пытаюсь разглядеть названия, но камера не позволяет. Подключаются остальные.

Марина — сразу с камерой, волосы убраны, в ухе наушник, взгляд точный. Я не знаю, как она это делает, но кажется, что она одновременно и в Zoom-е, и в другом месте. Как будто у нее всегда еще три дела в голове.

Катя — тихо здоровается, без камеры. У нее сейчас сложный период, недавно ушла от партнера. Сказала об этом между делом на прошлой встрече, и с тех пор все время выключена. Мы не расспрашиваем. Все все понимают.

Олег — опаздывает, как обычно. Никита греет руками кофе в кружке с надписью “Trust the process”.

Аня, как всегда, начинает мягко:

— Коллеги, доброе утро. У кого есть кейс, что хочется вынести на интервизию?

Марина, начинает первой:

— У меня есть клиент. Но если кто-то прям горит — могу позже.

У нее всегда есть кейс. Причем такой, что потом полгруппы в личку пишет: «Блин, я про него всю неделю думал».

— Я хочу кое-что обсудить, — вставляет Артем.

Артем недавно закончил институт, только начинает практику и воспринимает каждый затык в работе с клиентом на свой счет.

— Хорошо, можешь начать, если готов – предлагает Аня.

Артем начинает с того, что к нему пришла женщина. Двадцать семь лет. По ее словам — тревожная, неуверенная, ничего не добилась, вечно ссорится с матерью. Он проговаривает все осторожно, как будто боится оскорбить клиентку даже здесь. Она жалуется на то, что не может сказать «нет», испытывает вину перед каждым, кто делает кислое лицо. Хочет «понять, что с ней не так».

Артем говорит путанно. Один раз упоминает, что работают три месяца. Через минуту — что начали недавно, и пока «еще договариваются о целях». Сперва, что у клиентки мама живет одна. А потом — что она, вроде, с отцом. Пара нестыковок — не критично. Но чувствуется, что он сам в этой истории не особо уверен.

— Что для тебя в этом кейсе трудное? — спрашивает Аня.

Пауза.

— Не могу понять, что ей нужно от меня, — говорит он.

— А что ты чувствуешь?

— Растерянность.

— Где это ощущается в теле?

— Горло. Зажимает. Как будто не могу ответить.

Я не включаюсь. Не вижу смысла пока. Наблюдаю, как на экране Марина смотрит вбок. Наверное, читает сообщения. Никита что-то пишет в чат. Аня молчит. И я вдруг думаю: как все тонко держится. На дыхании. На взглядах. На том, кто решит, что пора говорить. Пока все — как всегда. Но внутри что-то напрягается.

Артем заканчивает рассказ. Вроде все озвучил, но в кейсе осталось больше вопросов, чем ответов. Даже не потому что рассказ запутанный — чувствуется, что он сам с клиенткой еще на расстоянии.

В группе — молчание. Иногда именно в этом молчании кто-то решается говорить. Марина двигается в кадре, делает глоток из бутылки. Лицо сосредоточенное, но не жесткое. Она может быть прямой, ироничной, даже грубой, но никогда злой. Марина из тех, кто может сказать:

— Мне не нравится, как ты с ним (или с ней) работаешь, — и при этом обнять потом.

Но не сегодня.

— Если у кого-то есть вопросы или идеи — можно сказать, — произносит Аня.

Пауза секунд пять. Ничего необычного, но в эту секунду происходит то, что не должно было происходить. Голос — чистый, громкий, отчетливый:

— Господи, да это капец какой-то! Я бы спилась с таким психологом. 

Я не сразу понимаю, откуда это, но через секунду все становится ясно. Марина забыла выключить микрофон и решила возмутиться своему мужу на сессию. И это слышали все!

Время как будто замедляется. Аня на долю секунды расправляет плечи, как будто собирается что-то сказать — и не говорит. Артем застыл в шоке. Возможно, не сразу понял, что произошло. Возможно, понял. В любом случае — это удар.

— Марина, ты не выключила микрофон, — говорит Аня.

Марина замирает на пару секунд. Лицо все то же — обычное. Спокойное. Потом — экран гаснет. Без "ой". Без попытки объяснить. Просто исчезла. В Zoom-е резко почувствовалось напряжение. Как будто резко выключили отопление.

— Коллеги, давайте не забывать, что у нас поддерживающее, профессиональное сообщество. Артем, как ты сейчас?

Артем молчит. Потом тихо:

— Спасибо.

И выходит. Мы остаемся впятером. Никто ничего не говорит. Я смотрю на сетку лиц, и вижу, как все пытаются делать вид, что сейчас ничего экстраординарного не произошло. Кто-то водит мышкой. Кто-то смотрит в сторону. Аня сохраняет выражение лица, как будто все под контролем.

— У нас еще есть время, если кто-то хочет что-то обсудить…

И кто-то говорит:

— У меня, в принципе, был небольшой кейс.

Мы продолжили как будто ничего не случилось. Кто-то говорит что-то про клиента с обсессивными паттернами. Что-то про мать. Какие-то реплики мелькают — я их даже не фиксирую. У меня внутри — мерзкое, знакомое чувство. Как в детстве, когда кто-то кого-то унижал в классе, и ты стоял рядом. Не участвовал. Но и не вмешался. И теперь это — твое.

Я сижу и думаю: «это ведь даже не про Маринины слова. Это про то, как мы сейчас делаем вид, что все нормально. А если завтра кто-то скажет такое про меня?»

После той встречи никто ничего не писал в чат. Обычно кто-то обязательно скидывает мем, благодарность, комментарий к кейсу, просто "Спасибо за встречу". На этот раз — тишина. И от этого стало хуже, чем от самого срыва. Как будто мы все лежали в одной кровати, кто-то среди ночи обмочился, и теперь каждый делает вид, что это не с ним.

На следующий день пришло сообщение от Марины:

«Коллеги, прошу прощения за вчера. Это было непрофессионально и грубо. Я была вымотана и отреагировала неправильно. Это не оправдание, просто объяснение. Артему — особенно извиняюсь. Надеюсь, ты в порядке».

Сообщение было точным. Взвешенным. Через пару часов кто-то ответил:

«Спасибо, что написала. Бывает».

Еще через пару минут другой участник поставил «палец вверх». Аня не писала. Катя — тоже. Артем — молчал. Я читал это сообщение и чувствовал, как у меня внутри что-то сжимается. Не от слов Марины — она хотя бы что-то сделала. А от этой общей вязкой реакции: «ну ладно, все уже».

Я открываю личку Артема и пишу сообщение: «Привет. Как ты? Я жалею, что промолчал. Это было не ок. Прости, что не сказал ничего сразу. Если захочешь поговорить — я рядом».

Через пару минут — «прочитано». И все.

На следующую интервизию почти все приходят вовремя, но Артема нет. Марина подключается с задержкой, как будто тоже взвешивала, идти или нет. Камера включена. На лице обычное рабочее выражение. 

Аня стандартно начинает встречу и добавляет:

— Хочу напомнить, что, если у кого-то остались ощущения с прошлой встречи, и хочется это вынести — можно это сделать.

Пять секунд. Молчание. Никто не двигается. Марина — спокойно смотрит в камеру.
 Кто-то зевает. Кто-то наливает чай. Через несколько минут начинаем обсуждать кейс. Что-то про границы. Что-то про клиента, который манипулирует слезами.
 Марина вставляет ремарку:

 — О, у меня есть похожий случай. Клиентка, которая каждый раз опаздывает и говорит, что "не справляется с временем". Думаю, это такая форма сопротивления.
 Все слушают. Я тоже. Но внутри — как будто вышел из группы.

Тело присутствует, лицо кивает, голос может что-то сказать, даже что-то разумное. Но я уже не здесь. Через какое-то время только слышу:

— Спасибо всем. До следующей недели.

Встреча заканчивается. А я даже не заметил, как время прошло. Я снова открываю диалог с Артемом. Хочу написать что-то еще, но не знаю что. И не пишу. И впервые за все время думаю: «может, мне стоит уйти из этой группы». Потому что это теперь не просто группа. Это место, где случилось что-то отвратительное. И никто не признал это до конца. Даже я.

На следующую встречу я пришел с твердым желанием высказать все что думаю и уйти из группы. Уже по привычке открываю Zoom за пару минут до начала.
 Олег, Катя, Никита — на месте. Аня что-то пишет в чате. Марина тоже устроилась перед экраном, сделала глоток кофе. Я сижу спокойно, но внутри все еще не отпустило. Не из-за нее. Из-за себя. 

И тут, за минуту до начала, на экране появляется Артем. Камера включается не сразу. Сначала только звук:

— Привет. Надеюсь, не сильно опоздал.

Голос ровный. Не вымученный. Спокойный. Через пару секунд включается и видео. Он сидит у окна, в простом темном свитере, щетина, взгляд прямой. 

Аня чуть улыбается:

— Рада тебя видеть.

— Взаимно, — говорит он. — Я хотел сказать пару слов, если можно. — Спасибо всем, кто тогда написал мне. Это правда помогло. Даже просто одно сообщение — это как… как будто кто-то рядом поставил кружку чая. — Мне было хреново. Но это было полезно. Без шуток. Потому что я понял, что мне важно не прятаться. Даже если страшно, даже если кто-то говорит что-то жесткое.

— И, наверное, это и есть то, ради чего мы все сюда приходим. — Так что… я остаюсь. Если вы не против.

— Конечно, — говорит Аня.

Я киваю. Не говорю ничего. Но в груди что-то разжимается.

Дальше все идет, как обычно. Кейсы, вопросы, паузы. Но уже с другим вкусом. Как будто воздух стал чище. После встречи я не пишу Артему. Просто закрываю ноут, ставлю себе чай и сажусь у окна. На этот раз — без осадка.

Марина сказала то, что обычно проговаривают только в личных сообщениях. Сказала вслух, случайно, без фильтра. Стало ясно, как легко можно ранить — не потому что хочешь, а просто потому что не следишь за собой.

Артем исчез. Потом вернулся. Но между этими двумя точками произошло что-то важное. Он почувствовал поддержку. Причем не потому что кто-то кинулся его защищать в Zoom-е, а потому что люди писали лично.

Группа среагировала… как группа. Немного замялись, немного спрятались, потом снова ожили. У кого-то это вызвало раздражение, у кого-то вину, у кого-то — страх, что завтра попадет по нему. И все это — нормально. Группы — не стерильные пространства. Это живые системы. Здесь, как в семье, может быть и тепло, и холодно, и больно, и невыносимо неловко.

Самое главное, наверное, — не в том, чтобы всегда вести себя идеально, а в том, чтобы не делать вид, что ничего не было. Это то, что сделал Артем. Он оказался сильнее, чем выглядел. А может, просто — честнее.