Долгое молчание

Я сидела перед ноутбуком и смотрела на экран, на котором отображался мой терапевт. Первое впечатление? Обычный мужчина, ничем не выделяющийся. Ни капли пафоса или попытки произвести впечатление. Я ожидала чего-то другого — возможно, излишней серьезности или, наоборот, преувеличенной дружелюбности. Но он просто сидел и смотрел на меня спокойно, ожидая.

И это ожидание… оно начало меня раздражать.

Я привыкла к другим правилам игры. Когда на тебя реагируют: спорят, соглашаются, дают советы. Здесь было по-другому. Он ничего не предлагал, не направлял, просто дал мне пространство. Пространство, которое сразу стало слишком большим, слишком громким.

Я отвела взгляд, машинально поправляя прядь волос. Казалось, что я должна что-то сказать. Но что? Все слова, которые я готовила до сессии, вдруг исчезли.

"Почему я здесь?" — мелькнула мысль. Неужели мне действительно настолько плохо, что я согласилась на этот сеанс? Или это просто дань моде, очередное "надо" в моем бесконечном списке?

Я чувствовала, как внутри поднимается напряжение. В детстве нас учили: "Не жалуйся. Не говори о своих проблемах. Не выноси сор из избы". Я до сих пор слышу голос матери: "Ты должна быть сильной, иначе тебя сломают". И вот теперь, спустя годы, я сижу перед чужим человеком, которому якобы нужно рассказать все, чего я сама себе не признаю.

Это было невыносимо.

Я старалась сохранять спокойный вид, хотя внутри меня все кипело. Молчание стало давить. В комнате было так тихо, что я услышала, как тикают часы на кухне. Это звучание било по нервам, словно невидимый метроном отсчитывал секунды моего бездействия.

"Ну скажи что-нибудь!" — кричал внутренний голос. Но я не могла. Не хотела. Не знала, как.

Он продолжал сидеть спокойно, ни капли нетерпения или раздражения. Как будто все шло так, как и должно было.

И это его спокойствие еще больше выбивало меня из колеи. Почему он ничего не говорит? Не пытается вытащить меня из этой тишины? Я ждала вопросов, подсказок, хоть чего-то, что поможет мне начать. Но ничего не происходило.

Я почувствовала злость. На него, на себя, на весь этот дурацкий процесс.

"Что я здесь делаю?" — снова возник вопрос. Я же сама записалась на эту сессию. Почему? Потому что нужно что-то менять? Потому что мне плохо? Потому что внутри меня огромная пустота, и я не знаю, чем ее заполнить?

Я снова подняла взгляд на экран. Он смотрел на меня, спокойно, внимательно. Без тени осуждения. Это раздражало больше всего. Я была готова к чему угодно: к критике, к равнодушию, даже к жалости. Но не к этому. 

Внутри меня все кипело. Слова стояли комом в горле, как будто мне нужно было переломить какой-то внутренний барьер, чтобы заговорить.

Но я так и не заговорила.

После первой сессии я думала, что не вернусь. Это молчание, эта тишина, этот психолог, который, кажется, вообще ничего не делает... Зачем мне это? Но, когда пришло время следующей встречи, я все-таки снова села перед экраном.

Что-то в его спокойствии задело меня. Не знаю, было ли это раздражение или интерес, но я чувствовала, что внутри осталось нечто недосказанное.

В этот раз я пыталась взять контроль в свои руки. Начала говорить сама, что-то рассказывать. Без системы, бессвязно, перескакивая с одной темы на другую. Как будто хотела заполнить тишину, которая так сильно давила на меня в прошлый раз.

Он слушал. Не перебивал, не уточнял. Только иногда чуть кивал, словно подтверждая, что слышит меня.

И это еще больше напрягало.

В какой-то момент я просто оборвала свой монолог. Слишком много слов, слишком мало смысла. А он, конечно же, снова ждал. Спокойный, уверенный. Будто ему вообще не нужны мои слова, чтобы понять, что со мной происходит.

— Зачем вообще это все? — вдруг вырвалось у меня. Я сама не поняла, что сказала это вслух.

— Что именно? — спросил он.

— Ну, терапия. Я сижу здесь, молчу или болтаю ни о чем. Как это должно мне помочь?

Я сказала это резко, почти с вызовом, ожидая какой-то защиты или объяснений. Но он не выглядел обиженным или растерянным.

— Иногда молчание говорит больше, чем слова, — ответил он.

Это что, шутка? Меня это настолько задело, что я разозлилась на него. Он все так же сидел, спокойно, как будто мы обсуждаем погоду. Но что-то в его словах все-таки зацепило. 

— А если я не хочу ничего говорить? — бросила я, больше чтобы проверить его реакцию.

— Тогда мы будем молчать вместе, — ответил он.

Я не знала, как реагировать. Его спокойствие было почти оскорбительным. Он даже не пытался уговорить меня говорить. Просто сидел, готовый быть рядом в этом молчании.

И вдруг я почувствовала что-то странное. Как будто впервые за долгое время мне позволили просто… быть. Не доказывать что-то, не защищаться, не притворяться. Просто сидеть и молчать, даже если я сама не понимала, что происходит.

Мои руки задрожали. Горло снова сжалось, но уже по-другому. 

Я отвела взгляд от камеры, чтобы не встретиться с его глазами. Казалось, что он видит меня насквозь, даже если я ничего не говорю.

Когда началась следующая сессия, я уже знала, что говорить. Ну, как "знала"… Я не репетировала, но внутри было странное ощущение, будто какой-то незаметный для меня процесс все это время шел, и теперь пришло время.

Он, как обычно, сидел спокойно, с этим своим внимательным, но ненавязчивым взглядом. Я снова ощутила ту же смесь раздражения и успокоения.

— Знаете, — начала я, — после нашей последней сессии я много думала.

Он только кивнул. Этот жест был едва заметным, но почему-то значил больше, чем любые слова.

— Я все пыталась понять, что именно меня так злит. Почему я не могу нормально говорить, почему все это кажется таким сложным. И… я думаю, это потому, что мне всегда приходилось.

Я сделала паузу, обдумывая свои слова.

— С самого детства. Молчание всегда воспринималось как слабость. Если ты молчишь, значит, тебе нечего сказать, значит, ты пустая. И я… я ненавидела это ощущение пустоты.

Он продолжал смотреть на меня с тем же спокойным вниманием. 

— И тут я поняла, — продолжила я, — что все, что я делаю, — это попытка доказать, что я не пустая. Я говорю, даже если мне нечего сказать. Я соглашаюсь, даже если не хочу. 

Мой голос начал дрожать.

— Но… иногда я просто хочу молчать. Хочу, чтобы никто не трогал меня, не спрашивал, что со мной.

Горло сжалось, но я продолжила:

— После той сессии я закрыла ноутбук и просто сидела. Тишина, которая раньше меня пугала, вдруг перестала быть страшной. Это было… как будто я впервые за долгое время услышала себя.

Он снова кивнул, и это почему-то вызвало у меня тепло.

— Вы позволили себе быть, — сказал он.

Эти слова ударили точно в цель. Они были простыми, но я почувствовала их вес.

— Я хочу попробовать еще раз, — сказала я. — Молчать, не бояться. 

Он улыбнулся. Это была самая незаметная, почти невесомая улыбка, но она что-то во мне перевернула.

Когда сессия закончилась, я отключила ноутбук и снова осталась в тишине. Но на этот раз это было другое молчание. Оно не требовало ничего, не заставляло заполнять его словами. Оно просто было.

И я была вместе с ним.